01.07.15. Сообщение от публициста Александра Васильева.
"Четвертая оборона Если бы вдруг замечательная композиция Петра Градова и Вано Мурадели никогда не была бы написана, и новые власти Севастополя объявили бы конкурс на новый гимн для города, то все шансы на успех были бы у песни Егора Летова «Моя оборона».
Архетип осажденной крепости, причем осажденной безнадежно, которая неизбежно падет, покрыв себя перед этим немеркнущей славой, отчеканен в коллективном бессознательном горожан. Это воспитывает в севастопольцах совершенно уникальный «самурайский» взгляд на мир, ведь посудите сами, что ждет базу Черноморского флота в случае полноценной глобальной войны для которой этот флот и создан? Правильно – ядерный удар. И вот подумайте, каково это растить детей, сажать деревья и строить дома в городе, который, по большому счету, является всего лишь конвенционной военной мишенью. Именно эта готовность смотреть в глаза неизбежной погибели позволила Севастополю 23 февраля 2014 г. не просто выйти на улицы махать флагами, а деловито перейти к восстанию и взять город под фактический контроль еще до всякого появления Вежливых людей, и, что главное, без всякой надежды на их появление. Правда, как все в этом мире, эта героическая отрешенность севастопольцев имеет и обратную сторону – например обычный горожанин спокойно пройдет мимо кучи мусора в ближайшем сквере, да еще и бумажку туда кинет. Или патриотичный бизнесмен выстроит бетонную коробку без документов в нарушении всех мыслимых украинских, российских и божеских законов. А какая разница? Все равно всему этому однажды суждено превратиться в радиоактивный пепел, так чего зря напрягаться. Как говорится: «вдруг война, а я уставший». Сердцем Севастопольского восстания стал Алексей Михайлович Чалый. Лично для меня, любой из героев Русской весны, в Севастополе, Симферополе, Донецке, Луганске, Харькове и Одессе это человек вне пределов критики. Не в смысле, что их критиковать нельзя, а в смысле, что как бы их не критиковали, умалить вклад этих людей в русское дело уже ничто не способно. Поэтому я с грустью наблюдаю за скандалами периодически, возникающими вокруг некоторых из них. И особенно мне больно смотреть за происходящим в моем любимом Севастополе. Так уж получилось, что я с одной стороны предметно знаком с политическим ландшафтом города, а с другой – на сегодняшний день, находясь в Донецке, совершенно не вовлечен ни в какие тамошние процессы, не принадлежу ни к каким лагерям и группам.
Вот уже год, как в Севастополе, то обостряясь, то вновь затухая, идет непримиримая борьба между народным мэром Алексеем Чалым и губернатором Сергеем Меняйло. И наблюдая за этой войной, невозможно отделаться от ощущения, что Чалый действует в ней полностью по шаблону описанного выше Севастопольского архетипа. Изможденные лица горстки защитников, занявших круговую оборону под прострелянным Андреевским флагом. Молоденький офицер, сраженный шрапнелью, выпускает шпагу из полудетской ладони, убеленный сединами нижний чин подхватывает его, заслоняя спиной, а над всем этим простерт Покров Богородицы. На батарее, или, лучше сказать, на форпосте, всего две стареньких медных медиа-пушки, которые чугунными ядрами пытаются наносить урон многократно превосходящему и во много раз лучше оснащенному противнику. Вот как-то так видится происходящее со стороны. Чалый и его команда готовы сгореть в этом огне и не видят в этом ничего сверхъестественного. Так на их месте поступил бы каждый настоящий севастополец. Но как одессит, я не могу не задаться очевидным для меня вопросом – а что выиграет от этой героической «четвертой обороны» Город? Может быть, поведенческий паттерн незаменимый в военное лихолетье, не совсем подходит для мира? Даже если это мир худой. Год назад Алексей Чалый совершил очередной мужественный поступок. Он покаялся. Попросил у горожан прощение за то, что ошибся, отказавшись от губернаторского поста, передал город людям, демонстрирующим редкое сочетание чванства и некомпетентности. Однако, как учат нас православные отцы, покаяние действенно только тогда, когда человек не просто озвучивает свои ошибки и грехи, а понимает их и пытается исправить.
Да, с хлесткой характеристикой оппонентов Алексея Михайловича трудно спорить, но давайте также честно выскажемся и о его собственной команде. На мой взгляд, там можно встретить удивительную смесь наивного дилетантизма и необоснованного снобизма. При всем моем весьма скептическом отношении к господину Меняйло, нельзя не признать, что он вынес уроки из поражения на сентябрьских выборах в Законодательное собрание и весьма методично готовился к новому раунду политической борьбы. Пока чаловские батареи и бастионы купались в лучах славы и издавали сборники лирических воспоминаний, из которых невозможно составить картины Севастопольского восстания, зато можно полной грудью вдохнуть эйфорическую атмосферу Русской весны, Меняйло мобилизовал и тщательно выстраивал собственную медийно-политическую армию. Как бы мы не относились к менеджерским способностям Севастопольского губернатора нельзя не заметить, что в новом раунде этой схватки он уже ведет по очкам. Недавно российский журнал «Эксперт» провел комплексное исследование успешности российских регионов. Оказалось, что одним из ключевых факторов успеха является степень сплоченности региональных элит. В этом плане Севастополь представляет собою печальное зрелище.
В свое время Чалый поставил перед собой цель провести в городе полную политическую люстрацию. Вне зависимости от прошлых или даже нынешних заслуг люди, которые имели отношение к прежнему городскому политикуму должны были уйти. И Чалому эта люстрация удалась, красиво и по-европейски цивилизовано, без традиционного украинского варварства. Многие из тех, кто изначально были настроены к нему вполне лояльно, были из политики удалены. Однако параллельно Чалый занял жесткую и принципиальную позицию в отношении федеральной бюрократии. Но оказалось, что для такой борьбы на два фронта у него банально недостаточно ресурсов. Главный политический ресурс Чалого это стихия «прямой демократии», которая сделала его, гражданина РФ «народным мэром» тогда еще де-юре украинского Севастополя. Но ресурс это ограниченный и весьма специфический. Нельзя по поводу каждого, малопонятного обывателю, но очень принципиального решения правительства или заксобрания выводить под памятник Нахимову десять тысяч человек или объявлять референдум. Для того, чтобы опираться на граждан, но при этом не апеллировать каждый раз к улице и существуют политики. Люди, которые заполняют пустующее пространство между массой и лидером. Вторая стратегическая ошибка Чалого в том, что он позволил себе сузить свой горизонт до масштаба Гераклейского полуострова. Можно противопоставить себя местному политикуму, опираясь на горожан, можно противопоставить себя столичной бюрократии, опираясь на консолидированный городской политикум. Наконец есть и третий вариант – в борьбе с бюрократией опереться на общественное мнение уже во всероссийском масштабе. И у Чалого были к этому все предпосылки. Но сделано этого не было. Чалый практически игнорирует события в Новороссии, хотя они плоть от плоти того восстания, во главе которого он встал 23 февраля. У него и Сергея Аксенова были все шансы стать «русскими Кадыровыми» но они, похоже, даже не задумывались над этой перспективой. Но широкой патриотической общественности не очень интересны интриги в законодательном собрании Севастополя. Вот уже год ей интересна Новороссия. И, между прочим, многие севастопольцы и по сей день сражаются в рядах ополчения, а севастопольский блогер Борис Рожин стал одним из главных медийных ресурсов этой войны. Но такое впечатление, что эти люди живут с командой «народного мэра» в каких-то разных Севастополях.
Чалый полагал, что опыта успешного бизнесмена и филантропа ему достаточно, чтобы быть успешным политиком. Чалый полагал, что честные и искренние общественники способны стать сильными политиками. Но это ошибка. Причем я сразу хочу оговориться. Когда я говорю о политике, то подразумеваю вовсе не обывательское представление о том, что «это грязное дело», а напротив, говорю о высшей форме человеческой деятельности в ее прямом, платоновском значении. И эта форма требует специфической квалификации, как никакая другая. Если Чалый собирается стать очередной севастопольской легендой и геройски сложить свою политическую голову под залпы башенных медиа-орудий, то тут ему конечно сложно помешать. Но если он хочет реализовать свою мечту – создать Русский город ХХІ века, то ему стоит понять, что это мечта не просто председателя законодательного собрания Алексея Михайловича Чалого и полутора десятков муниципальных депутатов, а бесконечно большего числа добрых русских людей."
"Четвертая оборона Если бы вдруг замечательная композиция Петра Градова и Вано Мурадели никогда не была бы написана, и новые власти Севастополя объявили бы конкурс на новый гимн для города, то все шансы на успех были бы у песни Егора Летова «Моя оборона».
Архетип осажденной крепости, причем осажденной безнадежно, которая неизбежно падет, покрыв себя перед этим немеркнущей славой, отчеканен в коллективном бессознательном горожан. Это воспитывает в севастопольцах совершенно уникальный «самурайский» взгляд на мир, ведь посудите сами, что ждет базу Черноморского флота в случае полноценной глобальной войны для которой этот флот и создан? Правильно – ядерный удар. И вот подумайте, каково это растить детей, сажать деревья и строить дома в городе, который, по большому счету, является всего лишь конвенционной военной мишенью. Именно эта готовность смотреть в глаза неизбежной погибели позволила Севастополю 23 февраля 2014 г. не просто выйти на улицы махать флагами, а деловито перейти к восстанию и взять город под фактический контроль еще до всякого появления Вежливых людей, и, что главное, без всякой надежды на их появление. Правда, как все в этом мире, эта героическая отрешенность севастопольцев имеет и обратную сторону – например обычный горожанин спокойно пройдет мимо кучи мусора в ближайшем сквере, да еще и бумажку туда кинет. Или патриотичный бизнесмен выстроит бетонную коробку без документов в нарушении всех мыслимых украинских, российских и божеских законов. А какая разница? Все равно всему этому однажды суждено превратиться в радиоактивный пепел, так чего зря напрягаться. Как говорится: «вдруг война, а я уставший». Сердцем Севастопольского восстания стал Алексей Михайлович Чалый. Лично для меня, любой из героев Русской весны, в Севастополе, Симферополе, Донецке, Луганске, Харькове и Одессе это человек вне пределов критики. Не в смысле, что их критиковать нельзя, а в смысле, что как бы их не критиковали, умалить вклад этих людей в русское дело уже ничто не способно. Поэтому я с грустью наблюдаю за скандалами периодически, возникающими вокруг некоторых из них. И особенно мне больно смотреть за происходящим в моем любимом Севастополе. Так уж получилось, что я с одной стороны предметно знаком с политическим ландшафтом города, а с другой – на сегодняшний день, находясь в Донецке, совершенно не вовлечен ни в какие тамошние процессы, не принадлежу ни к каким лагерям и группам.
Вот уже год, как в Севастополе, то обостряясь, то вновь затухая, идет непримиримая борьба между народным мэром Алексеем Чалым и губернатором Сергеем Меняйло. И наблюдая за этой войной, невозможно отделаться от ощущения, что Чалый действует в ней полностью по шаблону описанного выше Севастопольского архетипа. Изможденные лица горстки защитников, занявших круговую оборону под прострелянным Андреевским флагом. Молоденький офицер, сраженный шрапнелью, выпускает шпагу из полудетской ладони, убеленный сединами нижний чин подхватывает его, заслоняя спиной, а над всем этим простерт Покров Богородицы. На батарее, или, лучше сказать, на форпосте, всего две стареньких медных медиа-пушки, которые чугунными ядрами пытаются наносить урон многократно превосходящему и во много раз лучше оснащенному противнику. Вот как-то так видится происходящее со стороны. Чалый и его команда готовы сгореть в этом огне и не видят в этом ничего сверхъестественного. Так на их месте поступил бы каждый настоящий севастополец. Но как одессит, я не могу не задаться очевидным для меня вопросом – а что выиграет от этой героической «четвертой обороны» Город? Может быть, поведенческий паттерн незаменимый в военное лихолетье, не совсем подходит для мира? Даже если это мир худой. Год назад Алексей Чалый совершил очередной мужественный поступок. Он покаялся. Попросил у горожан прощение за то, что ошибся, отказавшись от губернаторского поста, передал город людям, демонстрирующим редкое сочетание чванства и некомпетентности. Однако, как учат нас православные отцы, покаяние действенно только тогда, когда человек не просто озвучивает свои ошибки и грехи, а понимает их и пытается исправить.
Да, с хлесткой характеристикой оппонентов Алексея Михайловича трудно спорить, но давайте также честно выскажемся и о его собственной команде. На мой взгляд, там можно встретить удивительную смесь наивного дилетантизма и необоснованного снобизма. При всем моем весьма скептическом отношении к господину Меняйло, нельзя не признать, что он вынес уроки из поражения на сентябрьских выборах в Законодательное собрание и весьма методично готовился к новому раунду политической борьбы. Пока чаловские батареи и бастионы купались в лучах славы и издавали сборники лирических воспоминаний, из которых невозможно составить картины Севастопольского восстания, зато можно полной грудью вдохнуть эйфорическую атмосферу Русской весны, Меняйло мобилизовал и тщательно выстраивал собственную медийно-политическую армию. Как бы мы не относились к менеджерским способностям Севастопольского губернатора нельзя не заметить, что в новом раунде этой схватки он уже ведет по очкам. Недавно российский журнал «Эксперт» провел комплексное исследование успешности российских регионов. Оказалось, что одним из ключевых факторов успеха является степень сплоченности региональных элит. В этом плане Севастополь представляет собою печальное зрелище.
В свое время Чалый поставил перед собой цель провести в городе полную политическую люстрацию. Вне зависимости от прошлых или даже нынешних заслуг люди, которые имели отношение к прежнему городскому политикуму должны были уйти. И Чалому эта люстрация удалась, красиво и по-европейски цивилизовано, без традиционного украинского варварства. Многие из тех, кто изначально были настроены к нему вполне лояльно, были из политики удалены. Однако параллельно Чалый занял жесткую и принципиальную позицию в отношении федеральной бюрократии. Но оказалось, что для такой борьбы на два фронта у него банально недостаточно ресурсов. Главный политический ресурс Чалого это стихия «прямой демократии», которая сделала его, гражданина РФ «народным мэром» тогда еще де-юре украинского Севастополя. Но ресурс это ограниченный и весьма специфический. Нельзя по поводу каждого, малопонятного обывателю, но очень принципиального решения правительства или заксобрания выводить под памятник Нахимову десять тысяч человек или объявлять референдум. Для того, чтобы опираться на граждан, но при этом не апеллировать каждый раз к улице и существуют политики. Люди, которые заполняют пустующее пространство между массой и лидером. Вторая стратегическая ошибка Чалого в том, что он позволил себе сузить свой горизонт до масштаба Гераклейского полуострова. Можно противопоставить себя местному политикуму, опираясь на горожан, можно противопоставить себя столичной бюрократии, опираясь на консолидированный городской политикум. Наконец есть и третий вариант – в борьбе с бюрократией опереться на общественное мнение уже во всероссийском масштабе. И у Чалого были к этому все предпосылки. Но сделано этого не было. Чалый практически игнорирует события в Новороссии, хотя они плоть от плоти того восстания, во главе которого он встал 23 февраля. У него и Сергея Аксенова были все шансы стать «русскими Кадыровыми» но они, похоже, даже не задумывались над этой перспективой. Но широкой патриотической общественности не очень интересны интриги в законодательном собрании Севастополя. Вот уже год ей интересна Новороссия. И, между прочим, многие севастопольцы и по сей день сражаются в рядах ополчения, а севастопольский блогер Борис Рожин стал одним из главных медийных ресурсов этой войны. Но такое впечатление, что эти люди живут с командой «народного мэра» в каких-то разных Севастополях.
Чалый полагал, что опыта успешного бизнесмена и филантропа ему достаточно, чтобы быть успешным политиком. Чалый полагал, что честные и искренние общественники способны стать сильными политиками. Но это ошибка. Причем я сразу хочу оговориться. Когда я говорю о политике, то подразумеваю вовсе не обывательское представление о том, что «это грязное дело», а напротив, говорю о высшей форме человеческой деятельности в ее прямом, платоновском значении. И эта форма требует специфической квалификации, как никакая другая. Если Чалый собирается стать очередной севастопольской легендой и геройски сложить свою политическую голову под залпы башенных медиа-орудий, то тут ему конечно сложно помешать. Но если он хочет реализовать свою мечту – создать Русский город ХХІ века, то ему стоит понять, что это мечта не просто председателя законодательного собрания Алексея Михайловича Чалого и полутора десятков муниципальных депутатов, а бесконечно большего числа добрых русских людей."
