29.09.14. Заметка от Дмитрия Стешина.
"Бои
в Донбассе переходят в позиционную стадию, а значит, нас ждет повторный
просмотр и осмысление летних ужасов задремавшей войны.
Слухи о
зверствах «евроинтеграторов» бродили по Новороссии еще с середины мая.
Еще не начались масштабные обстрелы городов, и скопившийся людской
страх, вечное ожидание смерти, выходило наружу в безумных рассказах
«очевидцев третьей степени». Подобное явление заметил и проанализировал
еще первый журналист Даниэль Дефо, сознательно оставшийся в зачумленном
Лондоне.
Мы тоже пытались перепроверять дикие истории про трупы,
затопленные в карьерах, массовые захоронения тел без почек и прочую
ересь. Как правило, места предполагаемых злодеяний находились в
простреливаемых зонах, до них можно было добраться только на броне.
«Очевидцы»
путались и соскальзывали с темы. А потом в реальности, вокруг нас,
началось такое, что стало не до проверки «страшилок» — они стали
реальной обыденностью. Сложно придумать что-то ужаснее убитого
пятилетнего мальчика, которого мать попыталась закрыть своим телом от
снопа осколков. Но не смогла. Сталь оказалась сильнее материнской любви…
Мальчик умер прямо на операционном столе городской больницы Славянска, и
почему в этот момент рядом с нами не было представителей миссии ОБСЕ, я
до сих пор понять не могу. И объяснить некому.
На вопросы
журналистов эти европейские граждане в белых бронежилетах, как правило,
не отвечают — сохраняют свою беспристрастность и объективность, парят,
так сказать, «над схваткой». Хотелось верить, что миссия в этот момент
была страшно занята в Донецке, фиксировала бесконечные обстрелы города, и
на Славянск им просто не хватило времени.
Обстрел Семеновки
фосфорными кассетными минами (его отсняли журналисты КП с 200 метров)
европейцев тоже не заинтересовал, как и снаряды с «готовыми поражающими
элементами» в виде 5-7 тысяч стальных стрел. Эти стрелы в Семеновке
валялись под ногам сотнями, их применение по населенному пункту не
укладывалось даже в двойные рамки европейской морали.
Когда средь
белого дня в Донецке обстреляли из минометов бульвар Шевченко,
ОБСЕшники на место не выезжали. Трупы по улицам, мины, прилетевшие
старикам в квартиры сквозь крыши «хрущевок», горящий Дом Культуры и
педагоги, спасающие имущество своих кружков и студий… Им это было
неинтересно.
Единственный раз мы видели их в работе на месте, где
погиб Андрей Стенин. В десятке метров от сожженного «Логана» стояла
такая же обугленная «шестерка» с кучей человеческих костей на
водительском сиденье. Крышка бензобака была снята и аккуратно лежала на
багажнике — машину поджигали вместе с телом и грузом — мешками с
картошкой и лотками с болгарскими перцами. Обратил внимание ОБСЕшников
на этот автомобиль. Оператор миссии нехотя что-то поснимал. Предложил им
дойти до ближайшей деревни, поговорить с людьми, выяснить — что здесь
происходило, кто расстреливал машины? Но мне сказали, что место, где
идут следственные действия, представители миссии покинуть не могут. И
вообще — опасно. Не могут, и не надо. Мне вообще показалось, что в
истории с Андреем Стениным гуманитариев волновал только один аспект —
снять с украинской стороны обвинения в похищении и удержании журналиста.
Уже
через пятнадцать минут я знал почти все об этой трагедии. Жители села
Рассыпное рассказали, что с 5 по 7 августа в этом месте стояли части
Кировоградской бригады спецназа ВДВ Украины и расстреливали все машины,
передвигающиеся по шоссе. Из «шестерки», стоящей рядом с «Логаном», в
котором погиб Стенин, в деревню приползла по огородам женщина с
простреленной ногой и неделю пряталась в подвале у местных.
Украинские
военные не выпускали жителей из подвалов, а когда им пожаловались на
голод, посоветовали, дословно — «жрать траву». Раненную женщину звали
Марией, с мужем везла на рынок в Снежное овощи — картофель, перцы,
помидоры. Еще Мария рассказала, что из машины, ехавшей следом, во время
обстрела на ходу вывалились двое мужчин, осталась женщина, которая
кричала украинским солдатам, лупившим из всех стволов почти в упор — «Не
стреляйте, здесь ребенок!».
История, как ни цинично это звучит —
для летней Новороссии совершенно рядовая. Везде, где только можно, в
приграничье и возле погранпереходов — Изварино, Мариновка, Успенка, на
дорогах стоят не десятки, а сотни расстрелянных машин с останками
беженцев! Свидетелей, видевших, что стреляла по беженцам именно
украинская армия — тысячи! Спасшихся из этих машин — десятки! Но
кто-нибудь услышал от Совета Европы хотя бы слово про эти самые явные и
бесспорные воинские преступления Киева? Нет. На данном историческим
отрезке гуманитарные задачи мониторинга ЕС немного расходятся с
общечеловеческими нормами и действуют основные версии: «они сами себя»,
«мы не видели, значит этого не было». Призывать к совести рядовых
участников мониторинговых миссий бессмысленно, совестить их начальство —
тем более. Все нужно делать самим, а потом предъявлять слепому и
глуховатому «мировому сообществу». Ждать его «заинтересованности»
бессмысленно."
