20.12.14. Интервью с генералом ФСБ, который был начальником И.И. Стрелкова.
"
Генерал-майор ФСБ в отставке Геннадий КАЗАНЦЕВ (это псевдоним) –
человек, обладающий богатым и разносторонним опытом действий в условиях
войны. Работал в разведке и контрразведке, воевал в Афганистане,
составлял планы чеченской кампании, писал книги. Поэтому его оценки и
сравнения былых войн и происходящего сегодня на востоке Украины
представляют особый интерес. Тем более именно он в свое время принял на
службу в «контору» выпускника Историко-архивного института Игоря
Гиркина, теперь всем известного в качестве экс-командующего армией
Донецкой народной республики Игоря Стрелкова.
– Вы какое-то время были начальником Игоря Стрелкова. А как он вообще попал в органы?
–
Игоря взяли случайно. У московского управления ФСБ было какое-то дело
на группу, кажется, монархистов. Когда монархисты сидят где-нибудь у
себя на кухне и беседуют на тему: «Мы царя приведем, за оружие
возьмемся», то, естественно, у спецслужб возникает вопрос, насколько
велика вероятность, что они и вправду возьмутся за оружие. Поэтому за
ними наблюдали. Но все без толку. Они только трындят: «За веру, царя и
отечество», «Честь имею», «Ваше благородие» – но не более того. К
реальным действиям не переходят. А Игорь среди них выделялся умом и
сообразительностью. Плюс он уже прошел две войны, и к нему был
определенный пиетет. Точно такой же пиетет зародился у моих подчиненных.
Они почитали его, послушали, видимо, и наконец встретились с ним, а
потом пришли ко мне и говорят: «Геннадий Николаевич, есть один хороший
кандидат на работу. Давайте мы его возьмем, тем более что мы сейчас
посылаем в Чечню молодых сотрудников на обкатку. А у него уже есть
военный опыт». Когда я узнал, что он является фигурантом дела оперучета,
причем группового, у меня, конечно, возникли сомнения. Но дело было в
90-х, время было лихое. И меня эти два полковника уговорили.
– Вы были их непосредственным начальником?
–
Я не был у них прямым куратором, но мы были друзьями по службе в другом
управлении. У них был начальником замечательный генерал, прекрасный
русский мужик, не хочу его здесь светить. Мы с ним вдвоем помогли
закрыть дело об этой группе. Ребята вытащили Игоря и через некоторое
время приводят его ко мне: «Геннадий Николаевич, вот наш новый
сотрудник». Мне он понравился. Мы с ним поговорили: интеллект у него на
месте, голова хорошо работает, исторические реминесценции из памяти без
проблем вынимает. Я просил его записки и документы мне показывать.
Смотрю: пишет, как бог. А в любой конторе, тем более такой, как наша,
если отчеты написаны правильным языком, с запятыми, с точками – это
считалось «высшим пилотажем». И он начал достаточно успешно работать.
–
А как Стрелков пошел на вербовку? Легко согласился? Он ведь все-таки
был неформалом, а в этой среде сотрудничество с ФСБ считается «западло».
–
А это не была вербовка. Вербуют агентуру, а это было приглашение на
работу. На службу. Я ведь не был непосредственно на переговорах с ним. Я
знаю тех ребят, которые брали его в органы. Они мне нравились. Очень
порядочные мужики. Игорь, видимо, согласился сразу. А кто-то сам
стучится в двери и говорит: «Я хочу работать». Но у нас к инициативникам
всегда было настороженное отношение.
– Это какой был год?
– Кажется, 1995-й. Я к тому временем уже генерала получить успел.
– Получается, что в середине 90-х (уже после распада СССР) ФСБ продолжала работать по инакомыслящим? Дело завели…
–
Что значит «инакомыслящим»? Было подозрение, что у монархистов имеется
неучтенное оружие. Эти неформальные группы как минимум надо сканировать.
И что значит «заведено дело»? А ничего не значит. Просто выделяются
силы и средства, чтобы разобраться в явлении. Разработали целое дело.
Посмотрели: пусто, ноль. Закрыли дело, в архив положили. Все. Из
объектов никто ничего не знает. Когда я Игорю все это рассказал, он был
очень удивлен. Он не знал, что был объектом. Он-то думал, что его просто
заметили, такого бравого, пришли ребята из конторы и сказали: «Игорь
Всеволодович, а не хотели бы вы послужить?» А почему бы за родину не
послужить? А по идее, мы не должны были его брать при таких
обстоятельствах.
– И потом вы подружились?
– Мы
пересекались эпизодически. У него две маленькие звезды, у меня одна
большая, естественно, у меня забот хватало и помимо него. Но я ему
по-человечески симпатизировал, правда, с некоторой долей доброго юмора.
Он своей целеустремленностью, серьезностью веселил весь оперсостав. И
прозвище у него было шутливое – Сам. Типа: «Внимание! Сам идет!»
– Я смотрю, там у вас большие шутники были…
–
Лучшие опера, кстати, – это ребята с юмором, хулиганы, зачастую –
выпивохи и бабники. Если ты не «залетчик», ты не опер. Если ты примерный
семьянин, спортсмен, во всем положительный – из тебя не получится
настоящий опер, который роет, как зверь, работает от зари до зари,
который может спланировать и провести изящную операцию. В милиции
аналогичная ситуация. Худой длинный скелет – со впалыми глазами, вечно
курящий, нервный – вот это и есть опер.
Я Игоря держал в поле
зрения. Нельзя сказать, что возникла дружба: какая дружба между
генералом и лейтенантом? Но были хорошие человеческие отношения. Что
такое был в то время генерал? Вот я был полковником, присвоили генерала.
Жена спрашивает: «Почему у тебя стало меньше денег?» Я отвечаю: «Я же
теперь не водку должен пить, а виски. И курить не «Честерфилд», а
«Мальборо». От полковника до генерала разница была – два блока
«Мальборо» и одна бутылка виски.
На безденежье я решил сделать
евроремонт собственными руками, используя для этого свой отпуск. Отпуск
пролетел, а я не успеваю. И даже семью не могу привезти в квартиру.
Тогда я попросил молодых офицеров: ребята, помогите. И среди этих
офицеров был Игорь. Пахал он, как папа Карло, и потом оставался на ночь.
Мы с ним болтали. И тогда уже возникли внеслужебные отношения, которые
позволяют говорить по-человечески. Ничего особо «героического» я в нем
не замечал. Есть люди, которые любят хвастать своим военным опытом. Им
только дай поговорить о том, какие они были герои. Но Игорь никогда не
рассказывал о войне. Меня это в нем поражало, ведь он прошел две войны,
при мне проходил третью. Я не мог и предположить, что он станет героем. А
то, что он совершил на Украине, – я считаю, это героизм.
МИССИЯ В НЕЗАЛЕЖНОЙ
- А Украиной Стрелков по службе занимался?
–
Каким-то боком по своим функциональным обязанностям он имел отношение к
украинской тематике. Он отслеживал, что там происходит. И постепенно
начал приходить в ужас. Он рассказывал, что реальные бандеровцы
окопались в Москве, в частности, в библиотеках украинской литературы, в
других местах. Настоящие бандеровцы, которые люто ненавидят русских,
проводят собрания, вербуют новых последователей. Все это совершенно
открыто.
У меня вопрос: а мы чем в это время занимались? Почему
такая ерунда случилась? Почему посылали послами на Украину
«погорельцев», как Черномырдин? Я на днях разговаривал с одним
дипломатом. Сарафанное радио МИДа сообщает интересные вещи. То, что
Черномырдин пил, – ладно, какой русский не пьет. Но он мог пропасть на
два дня, и никто в посольстве не знал, где его искать. Черномырдина не
стало. Но как Зурабова туда поставили? Сидит себе, его не слышно и не
видно. Когда все это случилось, я надеялся, что его хотя бы снимут.
Сняли, как же… А где наша контора была? А где было СВР? Они что, не
видели, что творится? Мое личное мнение: в украинских событиях виноваты
мы и только мы! Даже вина Америки меньше, чем наша. Они хотя бы свои
интересы отстаивали и продвигали.
Многие люди заметили, что Игорь Стрелков
абсолютно лишен начальственной спеси.
Фото Reuters
– С какого времени вы в отставке?
–
Я ушел в отставку в 2000 году. Считаю, хорошо, что ушел. Многое
изменилось. Даже при Ельцине была, как говорят, какая-то движуха. Что-то
бурлило, появлялись первые олигархи, в кого-то стреляли. Мы в своей
работе импровизировали, отрабатывали новые приемы. А потом наступила
такая эпоха, когда требовалось только одно: быть очень верным и
преданным. Но преданность и верность не заменят творческой работы. У нас
поменялся директор. До этого никогда на столах у начальников отделов,
направлений не стояли портреты директора. А тут мгновенно появились. Я
почувствовал, что мое время ушло. Мое время – это когда можно было
генерировать какие-то идеи, выстраивать комбинации. А теперь надо было
просто служить и слушать начальство. Это мне не подошло. Меня отправили в
Совет безопасности. Тогда это было местом ссылки для всех неудачников –
генералов и политиков. Два года поработал я в Совбезе и тоже чувствую:
как-то все не так. Не скрою, и я за это благодарен, меня проводили с
честью.
– А отношения со Стрелковым продолжались?
– Игорь
ко мне приходил, когда я уже ушел из конторы и занимался
политконсалтингом. Мы много разговаривали. У нас сложились товарищеские
отношения. Дружеские отношения – это когда разговоры «за жисть» и о
женщинах, а когда разговоры о деле, о политике – это еще товарищеские
отношения. Игорь ко мне приводил интересных людей. Мы говорили о том,
как улучшить ситуацию в России. Детализировать не стану, но нецензурная
лексика присутствовала. Игорь – военный человек, и он действительно
готовился к войне. Готовился хорошо, основательно. Но я, например, даже
не знал, что он участвует в движении реконструкторов. Я знал, что он
ходит с миноискателем и ищет на местах боев какие-то артефакты. Видимо,
где-то внутри у него сидело ожидание какой-то своей войны.
Игорь –
замечательный мужик. Не исключено, что у него есть какие-то тайны. Не
знаю, был ли он на войне жесток лично. Я, например, был. Мне пришлось
расстрелять человека. Я потом года два себя не очень хорошо чувствовал.
Это был афганский инсургент, пособник душманов. Но одно дело – стрелять
из окопов, издалека. А расстрелять того, кто стоит перед тобой на
расстоянии вытянутой руки, вот как вы сидите, это совсем другое. Это
очень неприятно. Это было у меня один раз. И я за это поплатился – душа
долго ныла. В общем, не мое это дело.
– Вы знали, что он собирается на Украину?
–
Нет, конечно. Когда он ушел к бизнесмену Константину Малофееву, то был
очень занят, и мы редко встречались. Его из нашей организации, можно
сказать, вежливо попросили, и было за что. Игорь не был бездумным
исполнителем и свои сомнения относительно политических реалий перед
сослуживцами не особо скрывал. Были оргштатные изменения. При этом все
выводятся за штат и заново принимаются на работу. Ему долго не
предоставляли должность. Потом предложили, кажется, где-то в
Красноярском крае, да еще с понижением. Игорь не согласился, хотя и
хотел служить. Мы с ним созванивались в ноябре или декабре 2013-го, о
его планах я ничего не знал. Я узнал его голос, когда украинцы вывесили в
Интернете первые радиоперехваты СБУ.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
– А после его отъезда с Украины вы встречались?
–
На второй день после его возвращения в Москву мы встретились на
какой-то квартире. Там было еще несколько человек. Старая давно не
видевшая ремонта «двушка», потертый диван, нарезанная колбаса на столе.
Он говорил, что в Москве его никто не встретил. Я спросил: «Ты
встречался с кем-то из руководства?» – «Да ты что». С ним разговаривал
только его коллега по ФСБ, которого ему выделили в качестве куратора. И
то доходит до смешного. Игорь ему сказал: «Вы понимаете, что меня сейчас
могут просто убить? Могу я хотя бы носить оружие?» – «Носите оружие,
Игорь Иванович, только очень аккуратно. Не стреляйте ни в кого».
– Значит, его родная «контора» выделила ему куратора?
–
Он же запасник ФСБ. Эта организация не может его так бросить. Со своим
бывшим сотрудником как минимум нужно контактировать. Естественно,
контактируют. И на хорошем уровне.
– А ходили слухи, что его принял президент…
–
Чушь. Он сразу по возвращении стремился легитимизировать свое положение
здесь: «Ребята, вы меня как воспринимаете? Что вы хотите со мной
делать?» – «Игорь Иванович, езжай на север, отдыхай, лови рыбку. Там
монастыри есть. Сходи в монастырь». Ну, он съездил, сходил в монастырь,
рыбку половил, отдохнул. Пытается как-то наладить диалог с властью. Он
ведь был не то чтобы оппозиционер, но своего несогласия с некоторыми
тенденциями развития страны не скрывал. С Украины он приехал с такой
мыслью: «Все может скоро развалиться, и единственная скрепа – нынешний
президент». Из инсургента, карбонария превратился чуть ли не в столп
власти. Логика в этом есть.
– Всех, конечно, интересует вопрос, кто его послал на Украину.
–
Думаю, на 90% все, что делал он и его «стрелковцы», это была его
собственная инициатива. Ему, видимо, помог его работодатель Малофеев.
Это не значит, что там какие-то миллионы были выделены. Когда группа
Фиделя высаживалась на Кубе, у них денег было гораздо больше, чем у
Игоря. Я уверен, что ехать в Донбасс – это его личное решение,
согласованное, может быть, с руководством Крыма, возможно, с какими-то
специалистами, занимающими не самое высокое положение. Игорь не
встречался ни с нашим высшим руководством, ни с кем-то из администрации
президента.
– С кем был согласован отзыв Стрелкова из Донецка?
–
Думаю, согласовали на самом высоком уровне. Потому что он все-таки стал
значимой фигурой. Как это так – пустить подобное на самотек. Сложилась
ситуация, когда вокруг него сфокусировались какие-то чаяния людей. Он
пришел в Славянск с несколькими десятками бойцов. Потом вокруг него
собрались тысячи. Они ведь сами к нему пришли. Почему к Игорю все
потянулись? Потому что почувствовали искренность. Он вел себя как
настоящий подвижник. Спал в кабинете, никаких крутых тачек, ни денег,
ничего. А другие? Банкеты, устрицы, престижные авто, дома. Не все, но
многие командиры этим балуются.
Вот казачий генерал Козицин. Я
его знаю лично. Мы с ним познакомились еще до войны. Такой типичный
атаман. Сколько он уже отжал там оружия? Он сел как раз на дорогах, по
которым идет снабжение, и просто оттирал это в свою пользу. Вот приехал
генерал Антюфеев. В Интернете про него почитать – это как плутовской
роман. Меня поражает: он был представлен как генерал ФСБ в запасе.
Странно, в мое время переход в зрелом возрасте из милиции в органы
безопасности был невозможен. Да, он помог Игорю в трудный час, и такое
было, но в целом он выполнял указание сверху об устранении Стрелкова с
командной должности и возвращении в Россию.
– В «ваше время» более строго к делу подходили?
–
В период КГБ, если ты там работал, то никто из твоих родственников не
имел права туда поступить. Чтобы семейственности не было. А теперь на
службу идут дружно семьями. Сначала в высшую школу, потом в
Краснознаменный институт. И вот целая семья сидит. Я порой спрашиваю:
мужики, ну что вы сюда своих детей суете? Ведь все это разведывательное и
контрразведывательное образование – профанация высшего образования.
Вышел за ворота – и ты никто. Хоть снова бери в руки учебники.
– Итак, Стрелков стал символом, брендом…
–
Да, ему поверили очень многие. Зачем понадобилось его убирать?
Единственное объяснение: он стал очень сильно выделяться. Даже этот его
дурацкий указ о запрете мата был ему в плюс. Все умирали со смеху, но
уважали. И народ ему поверил.
По этой ли причине или какой-то
другой, но ему категорически приказали возвращаться в Москву. И уже
около самой границы он со своей группой попал в тяжелую передрягу. Они
уже решили, что все, им конец. Им перекрыли дорогу. И они попали в
окружение: ни вперед, ни назад двинуться было нельзя. Их было около 10
человек. Ребята приготовились к худшему. Они уже решили идти на прорыв.
Но в это время навстречу пошла первая волна «отпускников». Так они были
спасены.
– Украинские силовики, получается, знали, что едет Стрелков?
– Видимо, знали. Но это только мое предположение.
– Скажите, а Бородай, соратник Стрелкова и бывший премьер ДНР, он тоже имеет отношение к спецслужбам?
–
У меня такой информации нет. Но, думаю, он с нашими контактировал.
Более того, могу сказать, что все более или менее интересные личности
контактируют с ФСБ. Во времена СССР мы всегда отслеживали умных,
талантливых людей и всегда с ними в той или иной мере устанавливали
контакт. В обязательном порядке. Пр
