20.12.14. Сообщение от военкора с позывным "Джон".
"Война меняет нас. Когда звонишь, а в трубке незнакомый голос, то уже понимаешь, что услышишь. Не будет безобидного "он ванной" или "забыл дома телефон". И после паузы с той стороны раздаётся женский плач. Или ровный голос бойца, поясняет, что телефон теперь у него. Сегодня перелистывал Симонова, и нашёл у него похожий момент:
" Как ни приучай себя к мысли, что человек убит уже давным-давно, а все-таки он убит только сегодня, час назад, когда ты узнал об этом."
Мы меняемся, при встрече расспрашиваем об общих знакомых, а не о зарплатах и новых покупках. Называем убитых "минусы" или "двухсотые". В ходу новые выражения: "сломался" - не смог заставить себя вернуться в действующие части. И в таком случае тоже не знаешь радоваться или нет. Ведь парень, за которого ты волновался жив и цел физически. Но это уже совсем другой человек.
А на этом фоне в сетях читаешь аккаунты бывших друзей. Смотришь фотки завтраков в инстаграмме, рассуждения о том, какие ночные клубы лучше. Не прошло и года, как они, вдруг устали от политики, от Майдана, которым "облагодетельствовали тупых ватников". только вот ватники этого не поняли, а Майдан провалился. А им надоело, они такие милые, такие интеллектуальные, они не участвуют во всём этом "круговороте ненависти". Они снова не причём, они это начали, но хотели же как лучше. А теперь говорят, о том, что всё это продолжают идиоты. А у них новые сноуборды, и новые клубы танцев. И они лайкают фотки кошечек и спасают приюты бродячих собак с тройным усердием, лишь бы не видеть войны в 200 километров от дома.
А я ловлю себя на желании принести войну к ним домой. И сделать там именно то, чем они друг-друга пугали, убегая из Донецка. И то, во что они не верили, когда отсюда кричали об этом. И просто посмотреть им в глаза после этого, и в ответ на их крики похвастаться фоткой своего обеда. Или фоткой семьи, и спросить почему они не умиляются.
И самое идиотское в этой ситуации то, что я знаю, что в итоге этого не сделаю, и вряд ли кто-то из наших сделает. Война закончится, и все эти люди будут радоваться, и рассказывать мне, как они остались над схваткой, сохранили свой разум в чистоте, и не испортили отношений на почве политики ни с кем. И продолжат покупать борды, ходить в кафешки и хвастаться как отлично пережили "заварушку".
А я буду вспоминать лица других людей, и молчать."
"Война меняет нас. Когда звонишь, а в трубке незнакомый голос, то уже понимаешь, что услышишь. Не будет безобидного "он ванной" или "забыл дома телефон". И после паузы с той стороны раздаётся женский плач. Или ровный голос бойца, поясняет, что телефон теперь у него. Сегодня перелистывал Симонова, и нашёл у него похожий момент:
" Как ни приучай себя к мысли, что человек убит уже давным-давно, а все-таки он убит только сегодня, час назад, когда ты узнал об этом."
Мы меняемся, при встрече расспрашиваем об общих знакомых, а не о зарплатах и новых покупках. Называем убитых "минусы" или "двухсотые". В ходу новые выражения: "сломался" - не смог заставить себя вернуться в действующие части. И в таком случае тоже не знаешь радоваться или нет. Ведь парень, за которого ты волновался жив и цел физически. Но это уже совсем другой человек.
А на этом фоне в сетях читаешь аккаунты бывших друзей. Смотришь фотки завтраков в инстаграмме, рассуждения о том, какие ночные клубы лучше. Не прошло и года, как они, вдруг устали от политики, от Майдана, которым "облагодетельствовали тупых ватников". только вот ватники этого не поняли, а Майдан провалился. А им надоело, они такие милые, такие интеллектуальные, они не участвуют во всём этом "круговороте ненависти". Они снова не причём, они это начали, но хотели же как лучше. А теперь говорят, о том, что всё это продолжают идиоты. А у них новые сноуборды, и новые клубы танцев. И они лайкают фотки кошечек и спасают приюты бродячих собак с тройным усердием, лишь бы не видеть войны в 200 километров от дома.
А я ловлю себя на желании принести войну к ним домой. И сделать там именно то, чем они друг-друга пугали, убегая из Донецка. И то, во что они не верили, когда отсюда кричали об этом. И просто посмотреть им в глаза после этого, и в ответ на их крики похвастаться фоткой своего обеда. Или фоткой семьи, и спросить почему они не умиляются.
И самое идиотское в этой ситуации то, что я знаю, что в итоге этого не сделаю, и вряд ли кто-то из наших сделает. Война закончится, и все эти люди будут радоваться, и рассказывать мне, как они остались над схваткой, сохранили свой разум в чистоте, и не испортили отношений на почве политики ни с кем. И продолжат покупать борды, ходить в кафешки и хвастаться как отлично пережили "заварушку".
А я буду вспоминать лица других людей, и молчать."
