03.02.15. Репортаж от Дмитрия Стешина и Александра Коца.
"Трагедия
Углегорска: исход из "города мертвых". Ополченцы открыли гуманитарный
коридор для горожан и организовали эвакуацию. Украинская сторона
пропускать мирных жителей через свою линию фронта не захотела. Передают
наши спецкоры Александр Коц и Дмитрий Стешин [фото, обновляется]
Люди
начали выходить из города ранним утром. На первую колонну беженцев мы
нарвались уже на окраине Горловки. Битком забитые машины с запотевшими
изнутри стеклами и белые простыни, платки и шарфы на антеннах и
зеркалах. Вещей у этих людей практически не было — бежали, кто в чем
был, до предела трамбуясь в автомобили. Потом стали попадаться армейские
«Уралы» с детишками в кабинах. Первый перевалочный пункт у здания
заводоуправления одной из шахт. Здесь ополченцы проверяют документы — в
городе осталось немало украинских военных, затаились по подвалам,
брошенным квартирам и домам. Людей тут никто не мучает — быстро
просмотрели паспорта, и вперед, в Макеевку, где беженцев будут кормить и
распределять по местам временного проживания.
- Центра города,
можно сказать, нет, - говорит одна из беженок Людмила Владимировна. -
Позавчера просто разбили его с «Градов», из Дебальцева. Какие коридоры?
Мы сами убегали. Выбегали из подвалов и тикали. Мы на окраине живем,
поэтому ничего не знали. И связи нету. Света не было, заряжать телефоны
негде.
- С Углегорска мы вырвались, - говорит мужчина. - Ну как
там... Стреляют. От Углегорска ничего не осталось. У нас сгорел третий
этаж, во втором пробоина. И кроют «Градом» нас с Дебальцева, как хотят.
-
На поселке Грозном под Углегорском родители остались, не знаю, как их
вывозить, - плачет женщина, Валя. - Все побито. Три дня на полу
пролежали в квартире. Потом до подвала добежали, по подвалам ползали
там. Пять дней не могли выехать, нас не выпускали из подъезда, стреляли.
Не знаю, кто это был, украинский флаг у них висел. По подъездам бегали и
стреляли с автоматов. Два раза снаряд в наш дом попал.
- Страшно было? - спрашиваем пацанчика на переднем сидении "Газели".
- Нет, - кричит он. Мальчонка, похоже, контужен. - Я прятался с мамой в подвале.
-
Станкевского, 7, там старики остались одни в доме, им не спуститься с
третьего этажа, инвалиды, - кричат нам из кузова "Газели" вырвавшиеся
беженцы. - Вот пусть так Порошенко доживает, как мы сейчас. Чтобы и его
дети все это прочувствовали.
Тишина непривычная — военные
подтверждают: до часа дня режим прекращения огня будет действовать.
Проезжаем вперед еще десяток километров, до самого края частной
застройки Углегорска. Вокруг дороги все поля заминированы, и на них уже
работают саперы, земля утыкана железными спицами с красными
треугольничками на концах, их ставят над обнаруженной миной. Посреди
минного поля в луже растаявшего снега стоит офисный стул, ни логики, ни
воображения не хватает, чтобы понять — откуда он там взялся.
У первых
домов Углегорска, возле разбитого в труху железнодорожного переезда,
бесконечная очередь людей, ждущих погрузки, понурая тьма. И люди
продолжают выбегать из города по единственной открытой дороге. С узлами,
тюками, клетчатыми «челночными» сумками, которые давно уже превратились
в зримый символ беды, нищеты и страданий.
Грязь по колено, чавкает
сочно, и по этому месиву идут люди в дорогой обуви, в шубах с мокрыми
полами — надевали на себя самое дорогое, выходное. Все, что могли унести
на себе. Нарядная девочка несет в птичьей клетке кота, бедно одетая
старуха, с каждым своим шагом опирается на узел вещей. Все, что там
спрятано внутри, наверное, уже пропиталось жидкой водой и грязью. К
очереди беженцев, один за другим сдают грузовики. Люди здесь же, перед
погрузкой, бросают велосипеды, детские коляски и тележки. Под ногами
вертятся десятки брошенных собачонок. За ополченцем, который руководит
погрузкой, как приклеенный бродит невообразимо-грязный породистый овчар
без ошейника. Чутко прядает ушами, иногда становится в стойку, ловит
каждое слово нового хозяина. Овчару, кажется, повезло в этой жуткой
передряге. Нас хватают за руки:
- Ребята, из России? Телевидение? Можно сказать в камеру, что мы живы?
Нас обступают со всех сторон, передают приветы родственникам в Москву,
Тюмень, Севастополь, Белгород, Новосибирск, Харьков, Одессу. Жуткая
перекличка выживших и живых.
Люди, вырвавшись из настоящего ада, кто как может делится с нами своими переживаниями.
- Вчера наши друзья выехали, мы побоялись, потому что стреляли в спину, - говорит девушка.
-
В подвале сидели, брата моего убило, убило брата моего! - рыдает
молодая женщина с ребенком. - С детьми сидели, в холодном подвале! Шесть
дней не вылезали.
- Передайте Яночке в Белгородскую область, мы
живы, в Крым тоже передайте, выжили мы, - надрывается пожилая женщина. -
Господин Порошенко, садитесь за стол переговоров. Ради наших детей,
ради наших стариков. Это невозможно терпеть.
- Это город мертвых! Мы
шесть дней ничего не ели, не пили, сходили с ума, - чуть не кричит еще
одна женщина. - Такой геноцид против народа, просто убивают. Шесть дней
нас убивали. Руки трясутся. Мы били во все колокола, звонили в прессу,
говорили — здесь дети. Только дети нас спасли, спасибо им. Но все равно,
какой это коридор. Стреляют с той стороны... Украинцы не пускают на
свою сторону, туда не сбежать. Мы для них как пленники, будто в чем-то
виноваты.
- Нацики, когда с интерната выходили, вызвали огонь на
себя, - говорит мужчина. - И город накрыли «Градами» с Дебальцева. И все
уничтожили.
В полдень, начинает бить артиллерия, кидая снаряды
прямо через толпу беженцев. Никто не приседает, даже не смотрит в небо.
Видали и не такое, навидались досыта. К нам подбегает ополченец:
- Ребята, если можете, уезжайте отсюда, быстрее. Сейчас прилетит. Слышите?
Где-то
в стороне от нас начинает рваться. Переезд - место, мягко говоря,
пристрелянное, опасения более чем реальны. Над головами людей в кузов
грузовика проплывает сложенная инвалидная коляска, следом передают на
руках страшно бледного мужчину с неестественно-прямыми ногами. За нами
приезжает один из командиров ополчения с позывным «Гоги». В июне мы
вместе с ним бегали по подвалам Семеновки, под Славянском, когда на нашу
группу охотился танк. Такие знакомства до старости забыть невозможно.
Гоги
рассказывает, что в городе происходит самое страшное, что можно
представить в такой ситуации - «слоеный пирог». Окруженцы из
террбатальонов, справедливо боящиеся плена, вооруженные дезертиры,
остаточные группы, не собирающиеся сдаваться, озлобленные снайперы,
которые палят по всему живому, обозначая присутствие ВСУ в давно уже
потерянном городе.
И остающиеся в подвалах местные жители, из-за которых туда просто так уже гранату не забросишь при зачистке.
Трагедия Углегорска: исход из «города мертвых»
-
Обстановка в городе тяжелая, - говорит Гоги. - Вчера вечером вывезли
более трех «Уралов» мирных жителей и с десяток легковых. Странно, что
украинские войска их не вывозили. И когда они начали отступать, о мирных
жителях никто не позаботился. Очень много пожилых, пенсионеров, людей,
которые не могут передвигаться. Помогали им. С утра еще 150 человек
собрали. Многие сами сюда выходят. В городе еще до 200 человек, точных
подсчетов нет. Мы проверяем все дома, не столько на предмет украинских
солдат, сколько — в поисках выживших мирных. Обстрелы регулярные,
хаотичные, куда они хотят попасть — непонятно. Стреляют по жилым
секторам.
Доезжаем до конца частного сектора, ставим машины под забором. Гоги командует:
- Здесь двадцать метров перебегаем, тут окно для снайпера, в девятиэтажке еще сидит.
Бежим,
совершая дикие прыжки, — под ногами клубы колючей проволоки, сорванные
осколками провода, корд от горелых автомобильных шин. Слева от нас —
заполошная стрельба и взрывы ВОГов, «Спарта» продолжает «чистить»
городские кварталы. Редкие шальные пули просвистывают где-то высоко над
головой.
Шикарный гостиничный комплекс оказался в полосе наступления
армии ДНР. Частично сгорел, частично разрушен. Дизайнерские кованые
фонари какая-то чудовищная сила завязала узлами. На «альпийской горке»
среди мха и камней лежат куски человеческой плоти в обрывках камуфляжа.
Три украинских танкиста не добежали считанные метры до входа в подвал.
За последние месяцы мы видели десятки детей, стариков и старух, тоже не
добежавших до укрытия, убитых у входа в подвал, подъезд или
подворотню... На груди одного мертвеца лежит записная книжка, ветер
шевелит страницы — они все пусты. И город Углегорск теперь тоже пуст."
