13.05.15. Репортаж от Дмитрия Стешина и Александра Коца.
"Как
островок старого русского мира выжил в Дебальцевском котле. На поселок
Ольховатка упали сотни снарядов, но никто из жителей не погиб и не был
ранен. Уже год не утихают кровавые и чернильные дискуссии: имеет ли
Россия и русский мир в целом отношение к Донбассу, моральные и
исторические права на эти земли? И не поросло ли все
быльем? Не поросло. В центре бывшего Дебальцевского котла живет немалая
община русских староверов. Потомков первых переселенцев, осваивавших
земли под Донецким кряжем и в Диком поле. Здесь Русь осталась почти
нетронутой, такой же, как и была четыреста лет назад...
Как не
банально звучит, в дорогу нас «позвало письмо» от староверов.
Журналистика несколько раз сводила нас с этими удивительными людьми. С
огромной общиной духоборов, бежавших из Грузии в Брянские леса, с
переселенцами-староверами из Южной Америки. А в октябре прошлого года,
мы вывезли из деревни Никишино женщину и последнего ребенка -
десятилетнего Никитку.
В селе, стоящем на границе Дебальцевского
котла, тогда начались страшные бои. Все жители давно ушли, а мать с
сыном остались прямо на линии фронта. И это не метафора. Беженцы
оказались староверами, и про эту историю узнали в общине:
«Дмитрий
и Александр, доброго здоровья! Меня зовут Виктор Моногаров, давно хотел
Вам написать. Никишино - это изначально хутор, называвшийся
Ольховатские дворики и основанный выходцами из старообрядческого поселка
Ольховатка, в восьми километрах от Никишино. Это большой
старообрядческий казачий район (Ольховатка, Никишино, Круглик, Городище и
частично Фащевка) с четырьмя церквями и тремя монастырями...»
Виктор
Моногаров писал нам, что все месяцы оккупации в церкви ни на минуту не
прекращалась молитва. Что их батюшка, со своим российским паспортом, не
сбежал, а остался со своей паствой, хотя ему и угрожали не раз. И еще
Виктор рассказал, что было явлено им чудо — сотни снарядов упали на
Ольховатку, но никто не погиб, не пострадал, ни один дом не был
разрушен. И есть объяснение этому чуду...
Во время февральских
событий Ольховатка находилась в самом пекле Дебальцевского котла. Судьба
ее могла стать такой же трагичной, как и муки села Никишино, которое
было практически полностью снесено артиллерией. Разрезающим ударом
ополчение разделило огромную группировку ВСУ на две части. Одна осталась
в Дебальцево, другая — в Ольховатке. Предполагалось и не раз
заявлялось, что украинские войска будут зубами цепляться за этот
плацдарм, острым конусом врезавшийся в территорию ДНР. Никто не думал,
что бравые «киборги» просто побегут, бросая в блиндажах своих собак и
включенные фонарики. О том, что это не просто точки на картах и названия
в сводках можно понять только проехавшись на машине. Это огромные
территории с плодородными пахотными землями, уникальным природным
ландшафтом, угольными шахтами... Дорога разбита так, что от тряски
слетают клеммы с аккумулятора нашей машины.
Ольховатка
действительно не очень похожа на фронтовые села, которые мы насмотрелись
изрядно. Здесь нет изрешеченных заборов, нет печных труб среди куч
мусора, здесь целые школы и засеянные поля, без оспин от минометных
разрывов. Подъезжаем к церкви, которая стоит на речушке Булавин. Нас уже
ждут. Телевизор среди староверов смотреть не принято. А вот Интернетом
они пользуются — каждый сам для себя решает, что есть грех. И за
событиями на фронтах они следили в том числе и по репортажам журналистов
«Комсомолки». Познакомиться с репортерами приехали члены общины из
Городища и Чернухино. Отец Александр, сразу поясняет свою политическую
позицию.
- Дали власть убийцам, насильникам, крамольникам...
Кровь, которая льется на Украине — это заслуга Януковича. По гроб жизни
не смоется. Он сдал власть бандеровцам и всей этой сволоте. Попустил и
уехал. Вы видели, во что совхоз Каменский превратили? А Чернухино? И это
мы еще не все видели, в блокаде были, в оккупации.
Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН
Отец Александр: "Кровь, которая льется на Украине — это заслуга Януковича."
Фото: Александр КОЦ, Дмитрий СТЕШИН
Община не приняла новую-старую власть, и никто летом ВСУ хлебом-солью не встречал. Потому и спрашиваем:
- Не обижали вас тут украинские военные?
-
Нет, так нельзя сказать. Нам, наверное, хорошие бандеровцы попались. Но
в Редкодубье пять человек убили, в Никишино 12 человек, а нас — никого.
Вспоминают и другое:
- Мины они тут ставили везде. Их спрашивают: «Хлопцы, кто это все разминировать будет? А они говорят — ваши дети!».
-
Тут полтавские солдатики были, - говорят нам женщины, все в белых
платках. - Разутые, раздетые, в шлепанцах резиновых ходили зимой. Они
стояли тут у нас по улочкам и отсюда били по Кировску, Енакиево, на
Шахтерск доставали, на Чернухино. Смотришь — полетели ракеты на
Никишино, потом на Каменку.
- На нас тоже они кидали с позиций
между Ольховаткой и Дебальцево, - говорит прихожанин Сергей. - Мужики
пошли к украинским артиллеристам, говорят им: «Что ж вы делаете? Здесь
же нет террористов, сепаратистов». А им ответили: «Хай знают как по
референдумам бегать да Путина звать». Профилактика у них такая. В
Ольховатке, я считал, снарядов 100 разорвалось. И у нас практически нет
разрушений!
Староверческая община называет это божьим провидением. Именно об этом писал нам Виктор Моногаров, в прошлом — офицер ВМФ:
«В
2010 году мы поставили три поклонных креста в память о земляках,
погибших во всех войнах. С трех сторон оградили поселок, а вот с
четвертой стороны - в Никишино (исторически мы - единое целое) - все
что-то мешало. И после всех боевых действий в поселке не погиб ни один
человек! Поневоле помимо однозначно Божьей помощи, вспомнишь Симонова:
«Крестом своих рук ограждая живых...» Даже украинские военные (а среди
них разные люди, сами знаете) в разговорах с местными поражались
этому...»
Мать Виктора Татьяна Александровна — председатель церковного совета - ведет нас по церковному двору.
-
На этом месте до 30 годов прошлого века у нас была церковь. Но ее
разрушили, а священник продолжал выполнять требы. Кто-то доложил, что
батюшка молится. В 37 году 8 июля его арестовали, увезли в Артемовск и
12 августа расстреляли. С тех годов священников у нас не было, только
наездами. И теперь вот отец Александр есть. Он же у нас с Нижнего
Новгорода, с российским паспортом, мог бы спокойно уехать на Родину. Но
он всю оккупацию здесь провел. Была возможность ночью его вывезти
партизанскими тропами. А он говорит: «Как молились тут, так и будем
молиться». Я говорю, а если нас тут начнут давить... А он отвечает: «Мы
же старообрядцы, говорит, зайдем в церковь, подпалим и сожжем себя». Так
ведь нашелся один, который хотел батюшку сдать, бывший мой ученик. Я
его так трепанула! Отстояли священника.
Принято считать, что
староверы очень неохотно и редко пускают «никонианцев» в свои храмы и
молельни. Это не так, мы убеждались несколько раз. Хотя боль и обида от
раскола жива, как жива и древлеправославная церковь. Так уже промыслил и
попустил Бог, и можно попробовать догадаться — зачем? Возможно, чтобы в
бесконечном сравнении канонического и «обновленного» мы думали,
проникая мыслью глубоко, не скользя по поверхности заученных молитв.
Чтобы чаще оглядывались назад, в наше прошлое, пытаясь понять предков,
неосознанно отождествляя себя с ними, вспоминая откуда мы, нынешние,
пришли в 21-й век, из каких глубин истории явились.
И этот
староверческий храм Покрова Пресвятой Богородицы был вновь отстроен на
фундаменте, которому четыре сотни лет. И огибает его речка Булавин,
названная так в честь давнего восстания казаков-старообрядцев под
предводительством атаманов Булавина и Некрасова. Здесь, в этом месте,
четыреста лет не прерывалась молитва. Когда храм сожгли, а улицу
Староверовскую назвали улицей Калинина, молились в домах.
Храм
скромен и беден убранством. А вот иконы древние, намоленные. Нам
объясняют, что к иконам, к какой захочется, прикладываться не принято.
Свечи из чистого воска, сколько стоят — известно лишь Богу, сколько
можешь отдать. Особо подчеркивается: «Это храм, не супермаркет!». Службы
длинные, да и сам храм четко разделен на две половины — женскую и
мужскую. Алтарь, врата и иконостас — старого письма, из старого храма.
Их выломали во время богоборческой кампании, собирались вывезти вместе с
остальной храмовой утварью, но одна их прихожанок напоила
атеистов-активистов, и врата спрятала. Удивительное в этой истории то,
что у женщины не было рук от рождения.
Можно верить, можно нет,
но врата перед нами, на своем месте, несмотря на все войны и гонения. От
последней войны здесь тоже остался след — трещины на потолке храма.
Сильно трясло землю от падающих снарядов, качало воздух, но ни один
осколок храма не коснулся.
Татьяна Александровна, председатель
церковного совета, учитель истории в местной школе, показывает нам
черно-белые выцветшие фотографии мученика отца Федора. Справку из СБУ о
его осуждении и расстреле, вырезка из журнала 1910 года с рисунком
разрушенного позже храма, и старые фотографии прихожан. И мы понимаем,
что люди, стоящие вокруг нас, выглядят так же, как и их предки сотню лет
назад...
Один из трех установленных поклонных крестов
возвышается на длинной каменистой гряде, проходящей над Ольховаткой. Это
так называемый «Донецкий кряж». Отсюда — как на ладони и Дебальцево, и
Енакиево, и Горловка... Во время боев здесь наверняка располагались
украинские корректировщики, уж больно выгодная позиция. Ураганный ветер
рвет белые платки на головах женщин, отец Александр читает молитву.
Паства крестится двумя перстами.
- Нас ни разу не завоевали, но
два раза освобождали, - вздыхает священник в седую бороду. - В Великую
отечественную три года здесь фронт стоял, 418 наших солдат погибли
здесь...
- А у нас паспорт сохранился дедовский, - вдруг говорит нам
Сергей. - Выдан в 1916 году. Там такой вязью красивой написано:
«Территория Войска Донского». Все! И эти уроды прутся сюда за единую
Украину. А ее тут никогда и не было. А мы были и есть."
