20.05.15. Заметка от блогеров.
"Нам пишут из Донбассa. "Грабь-армия" украинских убийц и мародеров. Семьдесят лет историки, краеведы, литераторы, просто неравнодушные люди собирают и фиксируют воспоминания участников Великой Отечественной войны, да и всех тех, кто жил в то тяжёлое, но славное время. И всё же эта летопись до сих пор остаётся неполной. Сейчас, когда миллионы наших современников являются участниками и свидетелями нынешних кровавых событий на земле Донбасса, мы не должны повторять ошибок прошлого, которые помешали сохранить информацию в полном объёме. Нам следует записывать и хранить рассказы ополченцев и мирных граждан, взрослых и детей. Ведь у каждого из них складывалась своя неповторимая ситуация, имеется собственное мнение и оценка текущих событий.
Рассказывает ополченец с позывным Кречет:
- Разве это солдаты? Ведь они воюют не с нами, армией Донецкой Народной Республики, а с мирным населением. Прямых боестолкновений избегают, зато безжалостно бьют по жилым домам из крупнокалиберных орудий и миномётов. Бьют, хорошо зная, что военных там нет и близко. Своими глазами наблюдал, как в Комиссаровке эти вояки дважды в течение одного часа обстреливали один и тот же жилой квартал.
А как они обращаются с мирным населением? Люди рассказывают, что девушки и молодые женщины из числа тех, кто из-за вражеских обстрелов лишились жилья, боятся ехать к родственникам на территорию, контролируемую украинской армией. Потому что знают немало историй о том, как их родственницы и подруги были изнасилованы озверевшей солдатнёй и нацгвардейцами.
Украинская армия должна называться «грабь-армия». Потому что запомнилась жителям оккупированных городов и сёл беспардонными грабежами. Причём, брали не только ценные вещи, но и мебель, косметику, женское бельё, даже ношеное. Не брезговали зубными щётками и обмылками. Из заборов вырезали даже калитки. Домой же своим семьям сообщали, что это, мол, местное население всё дарило в благодарность за «освобождение». Нет, это не солдаты, а мерзкие и трусливые насильники и грабители.
Это мнение воина, защитника Донбасса. А вот что рассказывает ребёнок – 10-летний мальчик Юра Обухов из Красного Луча:
- Когда начались бои, я был в санатории в Алчевске. Сначала не было страшно, когда стреляли далеко. А когда стали стрелять близко, мы все боялись. А страшнее всего был военный самолёт, летевший нас бомбить.
А ещё до этого, когда сильно стреляли, а мы гуляли во дворе, воспитатель повёл нас в беседку и сказал, что мы тут посидим, подождём, пока перестанут стрелять, а если будут стрелять сильнее, то пойдём в подвал.
А самолёт летал всё ниже, целился - куда сбросить бомбы. Но ополченцы сбили его, он упал и взорвался.
Мне уже десять лет, но что такое война я знаю уже с девяти лет. Ещё когда был майдан, моя тётя работала в больнице. Туда привозили обожжённых милиционеров. А один раз пришли две девушки, которые ездили в Киев готовить еду для участников майдана. Им нужно было пройти врачебную комиссию. Тётя рассказала, что они сдали кровь, а в ней обнаружились наркотики. Это значит, что всем, кто был на майдане, в еду и чай добавляли эти самые наркотики. И тогда люди сходили с ума, прыгали, кричали, а потом стали убивать других людей.
Жительница небольшого посёлка Георгиевка, попросившая называть её тётя Шура, поделилась воспоминаниями о полутора месяцах жизни в оккупации.
- Пока у нас стояли ополченцы, было всё спокойно. Работали магазины, люди ходили на производство. А когда пришли украинцы, всё переменилось. Началась постоянная стрельба, грабежи. Солдаты с автоматами ходили по дворам, если им не открывали - выбивали двери.
То и дело вспыхивали перестрелки. Причём, их между собой устраивали солдаты украинской армии и боевики из нацгвардии. Дело дошло до миномётных обстрелов. Только за нашим двором разорвалось семь мин. А потом говорили, что это сепаратисты стреляют. И так было не раз. За все полтора месяца ни разу не было «гуманитарки». Вообще не было никакой еды в магазинах. Спаслись лишь тем, что вырастили на огородах да ещё благодаря курам.
Хлеб, правда, пекли в местной мини-пекарне, но хозяева продавали его вдвое дороже, чем раньше – по 8 гривен за буханку. Да и за ним приходилось стоять по четыре часа. Зато украинские вояки брали всё без очереди. Набирали кучу бутылок водки и по ночам устраивали нам свистопляски в виде обстрелов.
Девяносто два дня мы жили без газа и девяносто девять суток без электроэнергии. Соседи, как могли, поддерживали друг друга. Собирались вместе по две-три семьи и готовили каждый раз заново, потому что без холодильников впрок готовить было нельзя.
Как-то во время одного из обстрелов мина попала в веранду, где молодой отец варил кашу ребёнку. Ребёнка просто отбросило взрывной волной, а отец погиб.
Зато так называемые «освободители» разъезжали по улицам на танках и бронетранспортёрах как эсэсовцы: с засученными рукавами, в чёрных очках и под своими красно-чёрными флагами.
Перед тем, как их отсюда прогнали, на окраине посёлка я натолкнулась на разведгруппу ополченцев – двое бойцов и женщина-снайпер с ними. Они попросили принести каких-нибудь тряпок, ночи уже были холодные. Я побежала бегом домой, принесла одеяла, несколько лепёшек. Смотрю, и сосед бежит, несёт им еду. Ведь мы их так ждали!
После изгнания оккупантов ополченцы очень быстро наладили подачу газа и электричества. Каратели ничего этого не делали и делать не хотели. Наоборот, всё специально разрушали. Не будет им нашего прощения и мы с Украиной жить больше не хотим."
"Нам пишут из Донбассa. "Грабь-армия" украинских убийц и мародеров. Семьдесят лет историки, краеведы, литераторы, просто неравнодушные люди собирают и фиксируют воспоминания участников Великой Отечественной войны, да и всех тех, кто жил в то тяжёлое, но славное время. И всё же эта летопись до сих пор остаётся неполной. Сейчас, когда миллионы наших современников являются участниками и свидетелями нынешних кровавых событий на земле Донбасса, мы не должны повторять ошибок прошлого, которые помешали сохранить информацию в полном объёме. Нам следует записывать и хранить рассказы ополченцев и мирных граждан, взрослых и детей. Ведь у каждого из них складывалась своя неповторимая ситуация, имеется собственное мнение и оценка текущих событий.
Рассказывает ополченец с позывным Кречет:
- Разве это солдаты? Ведь они воюют не с нами, армией Донецкой Народной Республики, а с мирным населением. Прямых боестолкновений избегают, зато безжалостно бьют по жилым домам из крупнокалиберных орудий и миномётов. Бьют, хорошо зная, что военных там нет и близко. Своими глазами наблюдал, как в Комиссаровке эти вояки дважды в течение одного часа обстреливали один и тот же жилой квартал.
А как они обращаются с мирным населением? Люди рассказывают, что девушки и молодые женщины из числа тех, кто из-за вражеских обстрелов лишились жилья, боятся ехать к родственникам на территорию, контролируемую украинской армией. Потому что знают немало историй о том, как их родственницы и подруги были изнасилованы озверевшей солдатнёй и нацгвардейцами.
Украинская армия должна называться «грабь-армия». Потому что запомнилась жителям оккупированных городов и сёл беспардонными грабежами. Причём, брали не только ценные вещи, но и мебель, косметику, женское бельё, даже ношеное. Не брезговали зубными щётками и обмылками. Из заборов вырезали даже калитки. Домой же своим семьям сообщали, что это, мол, местное население всё дарило в благодарность за «освобождение». Нет, это не солдаты, а мерзкие и трусливые насильники и грабители.
Это мнение воина, защитника Донбасса. А вот что рассказывает ребёнок – 10-летний мальчик Юра Обухов из Красного Луча:
- Когда начались бои, я был в санатории в Алчевске. Сначала не было страшно, когда стреляли далеко. А когда стали стрелять близко, мы все боялись. А страшнее всего был военный самолёт, летевший нас бомбить.
А ещё до этого, когда сильно стреляли, а мы гуляли во дворе, воспитатель повёл нас в беседку и сказал, что мы тут посидим, подождём, пока перестанут стрелять, а если будут стрелять сильнее, то пойдём в подвал.
А самолёт летал всё ниже, целился - куда сбросить бомбы. Но ополченцы сбили его, он упал и взорвался.
Мне уже десять лет, но что такое война я знаю уже с девяти лет. Ещё когда был майдан, моя тётя работала в больнице. Туда привозили обожжённых милиционеров. А один раз пришли две девушки, которые ездили в Киев готовить еду для участников майдана. Им нужно было пройти врачебную комиссию. Тётя рассказала, что они сдали кровь, а в ней обнаружились наркотики. Это значит, что всем, кто был на майдане, в еду и чай добавляли эти самые наркотики. И тогда люди сходили с ума, прыгали, кричали, а потом стали убивать других людей.
Жительница небольшого посёлка Георгиевка, попросившая называть её тётя Шура, поделилась воспоминаниями о полутора месяцах жизни в оккупации.
- Пока у нас стояли ополченцы, было всё спокойно. Работали магазины, люди ходили на производство. А когда пришли украинцы, всё переменилось. Началась постоянная стрельба, грабежи. Солдаты с автоматами ходили по дворам, если им не открывали - выбивали двери.
То и дело вспыхивали перестрелки. Причём, их между собой устраивали солдаты украинской армии и боевики из нацгвардии. Дело дошло до миномётных обстрелов. Только за нашим двором разорвалось семь мин. А потом говорили, что это сепаратисты стреляют. И так было не раз. За все полтора месяца ни разу не было «гуманитарки». Вообще не было никакой еды в магазинах. Спаслись лишь тем, что вырастили на огородах да ещё благодаря курам.
Хлеб, правда, пекли в местной мини-пекарне, но хозяева продавали его вдвое дороже, чем раньше – по 8 гривен за буханку. Да и за ним приходилось стоять по четыре часа. Зато украинские вояки брали всё без очереди. Набирали кучу бутылок водки и по ночам устраивали нам свистопляски в виде обстрелов.
Девяносто два дня мы жили без газа и девяносто девять суток без электроэнергии. Соседи, как могли, поддерживали друг друга. Собирались вместе по две-три семьи и готовили каждый раз заново, потому что без холодильников впрок готовить было нельзя.
Как-то во время одного из обстрелов мина попала в веранду, где молодой отец варил кашу ребёнку. Ребёнка просто отбросило взрывной волной, а отец погиб.
Зато так называемые «освободители» разъезжали по улицам на танках и бронетранспортёрах как эсэсовцы: с засученными рукавами, в чёрных очках и под своими красно-чёрными флагами.
Перед тем, как их отсюда прогнали, на окраине посёлка я натолкнулась на разведгруппу ополченцев – двое бойцов и женщина-снайпер с ними. Они попросили принести каких-нибудь тряпок, ночи уже были холодные. Я побежала бегом домой, принесла одеяла, несколько лепёшек. Смотрю, и сосед бежит, несёт им еду. Ведь мы их так ждали!
После изгнания оккупантов ополченцы очень быстро наладили подачу газа и электричества. Каратели ничего этого не делали и делать не хотели. Наоборот, всё специально разрушали. Не будет им нашего прощения и мы с Украиной жить больше не хотим."
