23.12.15. Заметка от Василия Семенова.
"Нам
пишут из Донбасса. Не забудем, не простим! Автобусы, следующие из
Донецка и других городов Донбасса к КПП Успенка, обычно тормозят у моста
через железную дорогу. Здесь часть пассажиров выходит и направляется к
Выселкам, где уже при ДНР создан дополнительный переход в Россию.
Переход пеший, поэтому здесь скапливается с обеих сторон немало людей.
Хотя ожидание обычно не длится более часа-двух, тем не менее, этого
времени хватает, чтобы пообщаться, сокращая время ожидания.
Есть в
русском менталитете такая черта: завести откровенный разговор с
попутчиком, поделиться с ним наболевшим и своими размышлениями о
происходящем вокруг. И слышать порой приходится поразительные вещи. Вот о
чём говорил Владислав Покровский, врач из Мариуполя, направлявшийся к
своим родственникам в Ростов:
- Сейчас из лексикона российских
официальных лиц и прессы практически исчез ранее постоянно звучавший
девиз: «Не забудем, не простим!», касавшийся зверств бандеровских
оккупантов в Донбассе. Однако от того, что в силу навязанной минскими
соглашениями политкорректности его стараются не произносить, зверства от
этого не прекращаются. В моём родном Мариуполе особенно отличился
националистический батальон «Азов». Несмотря на потери в летних боях,
число негодяев в нём не уменьшается, а растёт, и теперь эта банда
именует себя уже полком.
На чёрной совести «азовцев» - самые
отвратительные насилия и убийства мирных мариупольцев. К примеру, вояки
превратили мариупольскую женскую исправительную колонию № 107 в
заповедник своих секс-рабынь.
А наши так называемые
правоохранители слова лишнего в присутствии бандеровцев боятся сказать.
Их до смерти запугали ещё тогда, когда при взятии Мариуполя сожгли
управление милиции вместе с его сотрудниками. А теперь они даже
заявления от граждан с жалобами на преступления карателей и об
исчезновении родственников не принимают. ОБСЕ тоже безмолвствует, ничего
не желая замечать: как же, в Мариуполе идёт демократический процесс!
А
то, что двух девушек забрали прямо с автобусной остановки в присутствии
полутора десятка свидетелей и увезли в неизвестном направлении на
военной машине и после их больше никто не видел – это так, мелочь. Я как
врач был непосредственным свидетелем жутких преступлений. К нам в
больницу доставили четырёх изнасилованных молодых женщин. Врачи у нас
хорошие, женщин мы спасли. Правда, одна из коллег после этих переживаний
упала с инсультом. Мы, медики, люди привычные ко всему, но к такому
привыкнуть невозможно.
В течение всего периода оккупации люди
постоянно исчезают. Говорят, что в складах в районе аэропорта нацики
оборудовали что-то вроде тюрьмы. Туда и свозят похищенных.
Украинские
каратели не только насильники и убийцы, но и самые вульгарные мародёры.
С автоматами врываются в магазины, берут что вздумается. Нередко грабят
и квартиры состоятельных горожан. К нам как-то в хирургическое
отделение привезли раненого нацгвардейца. При подготовке к операции в
трусах и в носках обнаружили ювелирные изделия. Должно быть кого-то
ограбил, мерзавец.
А в дополнение ко всему они ещё и в души нам
плюют. В городе понаставили блокпосты даже в самых густонаселённых
кварталах. Понятно, что в случае боёв среди населения будут огромные
потери.
- А как вообще настроены мариупольцы? Судя по результатам
прошедших выборов, они отдали большинство голосов оппозиционному блоку и
избрали своим мэром менеджера Мариупольского металлургического
комбината имени Ильича…
- Пусть так называемые оппозиционеры не
спешат победно восклицать. Ведь никакие они не пророссийские деятели, а
обычные соглашатели, прогибающиеся перед киевскими националистами. Их
единственная задача - сохранить предприятия Ахметова, капиталы которого и
так уже пошли на убыль. К тому же на выборы пришла лишь третья часть
избирателей. Да и те голосовали за оппозиционный блок, чтобы не отдать
голоса «Укропу», «Батькивщине», «Солидарности» и прочим
националистическим партиям и объединениям.
А как раз перед моим
отъездом в Мариуполе снова организовали очередное шоу: на месте
свергнутого памятника Ленину установили изваяние киевского князя
Святослава, как они говорят «Хороброго». То ли по неумению, то ли
намеренно статуя выполнена топорно, я бы сказал, в стиле половецких
каменных баб. И по этому поводу националисты устроили факельное шествие
по центральным улицам города.
- А как вы видите будущее своего Мариуполя и своё собственное?
-
Мы долго ждали, когда наш город освободят и выгонят оттуда всю
нацистскую мразь. Но сейчас в это уже не верится на фоне бесконечных
разглагольствований о минском процессе, на фоне соглашательства
ахметовцев с киевским режимом, оптимизм постепенно угасает. Так что я
решил уезжать и искать в России себе работу по специальности.
Валентина Петровна Снисаренко в тот день направлялась в Таганрог, чтобы купить себе в аптеке необходимые лекарства.
-
Здоровье у меня сильно пошатнулось, когда пропала моя дочь в Славянске.
Сколько раз ей говорила: забирай детей и приезжай сюда, в Амвросиевку.
Но она боялась потерять работу - ведь нужно было содержать малышей и
парализованную свекровь.
- А что её муж?
- Он сразу же
ушёл в ополчение. Воевал под Славянском. Его раненого вывезли в Донецк
при отступлении, так что семью он забрать не смог. А когда выздоровел,
снова ушёл на фронт.
У меня одно время на квартире жила семья
беженцев из Славянска, так они такие ужасы рассказывали, что буквально
волосы на голове шевелились. Когда бандеровцы захватили Славянск, они
одних пленных ополченцев застрелили, многие просто пропали без вести.
Наслушавшись
всего этого, я хотела сама поехать в Славянск и забрать внуков. Но не
успела - дочь пропала. Пошла на работу и не вернулась. Родственники мужа
до сих пор её пытаются разыскать, но безуспешно. Боюсь, что больше
никогда не увижу свою Олю, - вытирает слёзы пожилая женщина. - Я сама
родилась ещё перед той войной. Помню годы оккупации. Но даже немцы таких
зверств не творили как эти проклятые бандеровцы. Мы раньше только в
книжках читали о том, как они расправлялись с людьми на Западной
Украине, а теперь этот кошмар и к нам пришёл.
Я всё надеялась,
что после войны, послевоенных трудностей хоть старость будет нормальной и
спокойной. А вот что творится кругом – одно горе, кровь, слёзы…
Через
приграничную Успенку проходит скорбный путь многих беженцев из
разорённых городов, посёлков и сёл Донбасса. И подобных рассказов здесь,
у пограничного перехода, каждый день можно услышать немало. Любой
желающий из числа тех же сотрудников ОБСЕ мог бы собрать здесь множество
свидетельств о преступлениях украинских нацистов. Но они почему-то тут
не появляются.
А вот ещё одна жизненная история, как будто бы не
имеющая прямого отношения к предыдущим рассказам, но только на первый
взгляд. Василий Андреевич Малыгонов, житель небольшого села
Карпово-Надеждинка Амвросиевского района, ДНР, рассказывает:
-
Для меня беспрерывный ужас начался ещё 17 ноября 2013 года. Тогда мой
сын Денис, работавший электромонтёром контактной сети
«Донбассэлектротранса», ночью выполнял на улице Донецкая свою обычную
работу. Примерно в два часа ночи откуда-то вылетел «Пежо», сбил знаки,
заграждения и убил моего сына, которому едва исполнилось двадцать восемь
лет. За рулём иномарки сидел тоже 28-летний Дмитрий Колесник –
ответственный сотрудник Донецкой областной прокуратуры. Там он занимал
должность надзирающего за преступлениями сотрудников СБУ и погранслужбы
Украины.
Как выяснилось, он не просто работник прокуратуры, но
ещё и сын прокурора Горловки. Так вот этот мажор, прокурорский сын, по
данным экспертизы, носился по ночному Донецку в состоянии опьянения. В
его крови обнаружили присутствие алкоголя.
Следствие шло ни
шатко, ни валко. На мой взгляд, делалось всё для того, чтобы отмазать
прокурорского мажора. Этому на первых порах удавалось препятствовать
благодаря невесте моего погибшего сына, которая подняла целую кампанию в
социальных сетях, и я после похорон постоянно ездил в Донецк, обивал
пороги различных инстанций. Даже в Киеве побывал. А там уже вовсю
майданили: жгли покрышки, толпами скакали на площадях. Так что и
столичным чиновникам не было дела до нашего горя.
Тем не менее,
прошло несколько заседаний суда. А накануне последнего, где должны были
быть допрошены двое остававшихся свидетелей, разгорелись события в
Донецке. Представители судебной ветви власти сбежали из города, как
крысы с корабля и все документы вывезли на Украину. Несмотря на
разгоревшиеся военные действия, мне всё же удалось узнать, что уголовное
дело находится в суде города Павлограда Днепропетровской области. А
куда подевался сам обвиняемый работник донецкой прокуратуры Дмитрий
Колесник – никому неизвестно.
Таким образом, я сполна испытал на
себе, насколько незащищён простой человек. Если бы в нашей стране не
царил беспредел олигархов, чиновников и так называемых правоохранителей,
скорее всего, не удалось бы разжечь евромайдан, который привёл к
кровопролитной войне. Ведь людей больше всего возмущала безнаказанность
власть предержащих. Ведь убийцу моего сына, пока тот ещё проживал в
Донецке, формально из прокуратуры уволили, но он продолжал спокойно
работать юрисконсультом. Наверное, и сейчас где-то нашёл тёплое
местечко. Возможно на Украине, а возможно и в России.
Ведь туда
тоже немало сбежало функционеров времён Януковича. А теперь они
возвращаются и снова претендуют на различные должности в Республике. Не
удивлюсь, если и Дмитрий Колесник вскоре объявится. Но если это
произойдёт, я буду добиваться, чтобы он ответил за своё преступление.
Ведь в Народной Республике не должно быть неприкасаемых. Иначе за что же
погибло столько людей?
Василий Андреевич махнул рукой и
направился к переходу – пришла его очередь. А ведь действительно,
насколько он прав, говоря о том, что за два с лишним десятилетия
олигархического правления Украиной в стране скопился такой заряд
недовольства, столько огнеопасного материала, что любые авантюристы
легко могли использовать их в собственных целях. Так и произошло.
Поэтому ни в коем случае нельзя позволять в ДНР снова прорастать
ядовитым побегам чиновничьего бездушия, коррупции. Нельзя позволять
занимать руководящие должности тем, кто видит возвращение в «единую
Украину». Всё это может иметь самые опасные последствия."
24.12.15. Видео от агентства News-Front.
