16.01.16. заметка от военкора Марины Харьковой.
"Позывной Левша. Разведчик за линией фронта. Боец с позывным Левша – совсем молодой парень, ему чуть больше двадцати лет. Но за время войны на Донбассе ему пришлось увидеть и научиться тому, что иной взрослый человек не познает и за всю жизнь. Воинская специальность Левши – разведчик. О роли разведчиков в нашей войне еще напишут книги и снимут киноленты, такие же, как легендарный фильм «Звезда». Хотя, по сути, в работе разведчиков, уходящих в рейд по тылам врага, мало, что изменилось со времен Великой Отечественной.
Точно так же группы пропадают на чужой территории, подрываются на минах или растяжках, попадают в засады, ценой собственных жизней оплачивают передачу данных о перегруппировках противника, наличии резервов и техники. Главное оружие разведчика - скрытность, способность действовать без шума и пыли. А главная задача – вернуться живым, выполнив задание командования. О том, как происходит разведвыход, что видят разведчики и как действуют, и расскажет боец Левша.
- Когда ты сюда приехал и почему решил сражаться за нас?
- Приехал полтора года назад, сначала воевал, защищая Луганск, потом с другом перевелись служить на рубежи обороны Донецка. Бороться против фашизма – это была моя цель. Мой прадед воевал против фашизма, он украинец, родом из Донбасса, его фамилия была Дедич. Раненый, попал в плен, в лагерь Освенцим, где познакомился с моей прабабушкой, она по национальности была словачка. Когда Красная армия их освободила, они поженились и всю жизнь были вместе, их разлучила только смерть. О том, что им пришлось пережить, и как воевал мой прадед, мне рассказывал мой дедушка. Я слушал его рассказы и не мог даже представить, что через семьдесят лет на Украине возродится фашизм, начнется война на Донбассе, а людей будут уничтожать только за то, что они не подчинились самозванцам. Я не смог остаться в стороне, понимая, что происходит. Стыдно было сидеть дома на диване, перед людьми стыдно, поэтому и поехал помогать людям Донбасса. Я служил в армии, а в мирной жизни был занят в сфере IT-технологий.
В Донбасс поехал вслед за своим другом, в Луганске служил в разведке, а здесь, на западных рубежах фронта возле Донецка стал гранатометчиком мотострелкового подразделения. Сейчас, когда действует перемирие, мы ходим в дозоры, удерживаем наблюдательные пункты в режиме неделя – на позициях, неделя – учения на полигонах или отдых дома. Появилась армейская структура, упорядоченность, а начинал служить в режиме без выходных, только нон-стоп – с полигона сразу в бой.
- Свой первый выход в разведку помнишь?
- Это было в Александровке возле Луганска. Мы пошли в разведку, в посадке нашли пять растяжек, убрали их, внедрились на украинскую территорию, частично выполнили боевое задание, отошли. В тот день не все удалось, как задумывалось, поэтому сделали еще две вылазки. На обратном пути неожиданно столкнулись с разведкой противника, завязалась перестрелка, мы их подавили огнем, но сами засветились, и уйти удалось с трудом.
- Каким должен быть разведчик?
- Терпеливым, очень терпеливым. А еще тихим, внимательным и осторожным. Главное, он должен уметь думать и много что уметь делать сам, своими руками. Каждое новое знание увеличивает шансы на выживание и успешное возвращение всей группы домой после выполнения задания. Надо знать, как прикрыть пути отхода, как
корректировать артиллерию, уметь читать карту, ориентироваться на местности. По своим действиям разведчик должен быть скрытным, но дерзким, с расчётом на внезапность, а если требует обстановка, всегда обязан быть готов выполнить задачу боем. Позывной Левша выбран из-за того, что одинаково хорошо умею стрелять и с левой руки, и с правой.
- Скажи, что ты видел в разведке, что тебя потрясло или удивило?
- Невозможно видеть, как погибают мирные люди, просто невозможно. Я хочу взять за горло тех подонков, которые находятся в батальоне «Айдар». Именно на их брошенном блокпосту мы нашли чуть присыпанные землей тела девушек, самой младшей из которых на вид было не больше одиннадцати лет. Только бы посмотреть тем укропам, кто это сделал, в глаза и подержать за горло. Девушки лежали мертвые в посадке.
- Сколько их было?
- Пять, пять луганских девочек. Сначала над ними поиздевались, а потом задушили удавкой из проволоки. Тела забросали землей и каким-то мусором…В другой раз видел, как расстреляли двоих, бабушку с дедушкой. Расстреляли боевики батальона «Азов», их флаг и нашивки «Азова» мы их в бинокль рассмотрели.
- Нельзя было ничего сделать, чтобы помочь людям?
- Мы не могли. Стрелять не могли. Выдать себя не могли. Да и не успели бы. Стариков боевики остановили на дороге, выбросили из машины и застрелили, когда мужчина, судя по всему, начал их ругать и стыдить. Потом – короткий выстрел в его жену, и все закончилось. Ещё случай рассказывали наши напарники, тоже разведчики. Они видели ребенка, мальчика, чье тело каратели выставили в окно.
- Зачем?
- Я не знаю, зачем. Ребята так и рассказали: заходим в тыл противника, на окраину села, где были расквартированы нацгвардейцы, осматриваемся и замечаем, что в окне, в доме, выставлено напоказ тело малыша. Он был совершенно неподвижен. Как погиб этот мальчик и зачем с ним так жутко поступили, ребята не поняли. Была версия, что тело мальчика могло быть заминировано, чтобы первый, кто побежит спасать, взорвался. Но точно не известно, почему. Они видели его в окне, вот так…
- Значит, на преступления украинских неофашистов ты уже насмотрелся. Твоё мнение: что с ними надо делать?
- Уничтожать, чтобы не было ни идей, ни их носителей. Военных, политиков, их обслугу в виде так называемых журналистов всех под трибунал отдать, непричастных к убийствам отправить восстанавливать разрушенный Донбасс, как это было после Великой Отечественной. Все, кто зигует и носит свастику, знаки Ваффен-СС или «Черной головы», должны нести ответственность. Для боевиков тербатов вообще никакого снисхождения делать нельзя. Когда они попадают в плен, прикидываются невинными овечками и врут так, что им бы лекции читать на курсах актерского мастерства. Говорят, что больше не хотят воевать, и даже никогда не стреляли из автоматов, только потом мы находили автоматы, которые они выкидывали, и это оружие пахло порохом.
- А были пленные, которых тебе было жалко?
- Нет. То, что я видел лично, те зверства, которые учиняли наемники, вояки тербатов, срочники, к жалости не располагают. Мне жалко только местных гражданских людей, которые переживают эту войну.
- Тебе понравилось в Донецке?
- Да, да, очень. Донецк – это красивый город, и девушки здесь красивые.
- Невесту нашел?
- Мы познакомились через соцсеть, потом встретились в кафе, она дончанка. Я мечтаю о своей семье, о любви, о будущих детях. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было всего десять лет. Меня воспитывал дедушка, потом был в интернате, отслужил в армии, учился, работал и вот приехал сюда.
- Все у тебя будет, семья, дом, когда мы победим.
- Верю. Мы в это верим. У Донбасса всё будет нормально. Я думаю, Донбасс – это уже Россия. Мы хотим быть вместе с Россией.
- А как ты считаешь, война на Донбассе закончена?
- Думаю, война продолжится, ведь она необходима и Порошенко, и его американским партнерам. Порошенко и Украина не отпустят Донбасс миром. Им нужны шахты, уголь, земля, заводы. А вот люди, люди, которые живут здесь, Украине совсем не нужны.
- Украинцы стягивают сюда войска, артиллерию, но утверждают, что все отведено. Так как же на самом деле?
- Для наблюдателей ОБСЕ они показушно технику увели, а уже через две недели вернули ее. Месяц назад мы заходили на территорию укропов, там были закопанные или законсервированные пустые окопы и блиндажи. Сейчас украинцы всё откопали, привели в порядок и заняли позиции. С украинской стороной нельзя договориться, они способны только на обман.
- Правда ли, что многие добровольцы покинули Донбасс и отправились воевать в Сирию?
- Да, но не массово. К примеру, из Луганска, из нашего батальона, пять мужиков уехали точно в Сирию. Мне тоже предлагали. Я отказался: это не моя война. Я сюда не за деньгами пошел, я не наемник. Мы, добровольцы, оставшиеся защищать Донбасс, приехали продолжить дело наших бабушек, дедушек, которые сражались за нас, трудились в тылу и победили.
- Ты недавно вернулся с линии фронта. Какая там обстановка?
- Ну, днём пока, в основном, тихо, ночью украинцы открывают огонь и устраивают провокации. Прорваться сюда они, может, и хотят, но никто им этого не позволит. Украинцы постоянно прощупывают обстановку: танки подъезжают, стреляют и уезжают. Только они открывают огонь, мы не открываем. Более того, за убийство украинского военного угрожают дать 10 лет тюрьмы. Мол, перемирие.
- Перемирие? Но ведь они убивают наших бойцов?
- У нас приказ не открывать огонь. Это никому не нравится, но такая дана команда.
- Доводилось сталкиваться с иностранными наемниками?
- Знаю, что на южном фронте воюет чеченский батальон. Нелегко сказать, почему они выбрали «ту сторону». Думаю, просто приехали сюда на сафари, убивать и зарабатывать. Также много поляков, есть финны, шведы, чехи, испанцы, итальянцы. Возле Луганска итальянца взяли в плен, на допросе он рассказал, что в его батальоне много иностранцев воюет. Здесь есть даже кипрский батальон. Наемников с Кипра.
- С Кипра? А что они тут делают?
- Не знаю, может, для них это тоже сафари.
- А возле Донецка есть наемники?
- Ситуация возле Донецка напряженная. Стянуто очень много техники. Я хорошую технику видел, тепловизоры, дроны. Со снаряжением у украинской армии дела обстоят лучше, чем у нас, они получают помощь и от американцев, и от европейских стран. Совершенно не похоже, что Украина отказалась от своих планов по подавлению Донбасса военным путем и хотела установить прочный мир. Украина настроена на войну, и ей плевать, какая цена будет заплачена.
- Ты не ожидал, что здесь страшная война?
- Да, здесь очень страшная война. Я даже не представлял, что настолько. Говорил себе, что надо посмотреть самому, но не думал, что здесь так страшно. Когда наша группа впервые попала под обстрел «градов» и получил легкую контузию, я понял – против Донбасса ведется изнурительная полномасштабная войсковая операция. А как ее прекратить или переломить – не знает никто.
- Наверное, только когда придут к власти нормальные украинцы, хотя это утопия.
- Нормальные люди есть везде. До того, как уйти в разведку, вспоминаю одну историю со срочниками ВСУ. Они стояли от наших позиций всего в пятидесяти-шестидесяти метрах. У нас было масло, а у них - хлеб. Кричим: «Дайте хлеб, а мы вам – масло», и пошли гонцы со свертками. Срочники воевать не горят, считают, что Порошенко надо поймать и убить.
- И почему тогда срочники воюют? Они могут уйти, уехать, убежать.
- Ну, как убежать? Их в тюрьму посадят, а кто хочет надолго в тюрьму? Многие из них думают, что постоят год на блокпосту, а потом будут спокойно жить. Их обманывают.
- Так и чем закончилась история с маслом и хлебом? Потом они уже не стреляли в вас?
- Стреляли. Пришел приказ, открыли огонь.
- Стреляли мимо или прямо по вам?
- Прицельно, но мы тоже так стреляли. Это и есть война."
"Позывной Левша. Разведчик за линией фронта. Боец с позывным Левша – совсем молодой парень, ему чуть больше двадцати лет. Но за время войны на Донбассе ему пришлось увидеть и научиться тому, что иной взрослый человек не познает и за всю жизнь. Воинская специальность Левши – разведчик. О роли разведчиков в нашей войне еще напишут книги и снимут киноленты, такие же, как легендарный фильм «Звезда». Хотя, по сути, в работе разведчиков, уходящих в рейд по тылам врага, мало, что изменилось со времен Великой Отечественной.
Точно так же группы пропадают на чужой территории, подрываются на минах или растяжках, попадают в засады, ценой собственных жизней оплачивают передачу данных о перегруппировках противника, наличии резервов и техники. Главное оружие разведчика - скрытность, способность действовать без шума и пыли. А главная задача – вернуться живым, выполнив задание командования. О том, как происходит разведвыход, что видят разведчики и как действуют, и расскажет боец Левша.
- Когда ты сюда приехал и почему решил сражаться за нас?
- Приехал полтора года назад, сначала воевал, защищая Луганск, потом с другом перевелись служить на рубежи обороны Донецка. Бороться против фашизма – это была моя цель. Мой прадед воевал против фашизма, он украинец, родом из Донбасса, его фамилия была Дедич. Раненый, попал в плен, в лагерь Освенцим, где познакомился с моей прабабушкой, она по национальности была словачка. Когда Красная армия их освободила, они поженились и всю жизнь были вместе, их разлучила только смерть. О том, что им пришлось пережить, и как воевал мой прадед, мне рассказывал мой дедушка. Я слушал его рассказы и не мог даже представить, что через семьдесят лет на Украине возродится фашизм, начнется война на Донбассе, а людей будут уничтожать только за то, что они не подчинились самозванцам. Я не смог остаться в стороне, понимая, что происходит. Стыдно было сидеть дома на диване, перед людьми стыдно, поэтому и поехал помогать людям Донбасса. Я служил в армии, а в мирной жизни был занят в сфере IT-технологий.
В Донбасс поехал вслед за своим другом, в Луганске служил в разведке, а здесь, на западных рубежах фронта возле Донецка стал гранатометчиком мотострелкового подразделения. Сейчас, когда действует перемирие, мы ходим в дозоры, удерживаем наблюдательные пункты в режиме неделя – на позициях, неделя – учения на полигонах или отдых дома. Появилась армейская структура, упорядоченность, а начинал служить в режиме без выходных, только нон-стоп – с полигона сразу в бой.
- Свой первый выход в разведку помнишь?
- Это было в Александровке возле Луганска. Мы пошли в разведку, в посадке нашли пять растяжек, убрали их, внедрились на украинскую территорию, частично выполнили боевое задание, отошли. В тот день не все удалось, как задумывалось, поэтому сделали еще две вылазки. На обратном пути неожиданно столкнулись с разведкой противника, завязалась перестрелка, мы их подавили огнем, но сами засветились, и уйти удалось с трудом.
- Каким должен быть разведчик?
- Терпеливым, очень терпеливым. А еще тихим, внимательным и осторожным. Главное, он должен уметь думать и много что уметь делать сам, своими руками. Каждое новое знание увеличивает шансы на выживание и успешное возвращение всей группы домой после выполнения задания. Надо знать, как прикрыть пути отхода, как
корректировать артиллерию, уметь читать карту, ориентироваться на местности. По своим действиям разведчик должен быть скрытным, но дерзким, с расчётом на внезапность, а если требует обстановка, всегда обязан быть готов выполнить задачу боем. Позывной Левша выбран из-за того, что одинаково хорошо умею стрелять и с левой руки, и с правой.
- Скажи, что ты видел в разведке, что тебя потрясло или удивило?
- Невозможно видеть, как погибают мирные люди, просто невозможно. Я хочу взять за горло тех подонков, которые находятся в батальоне «Айдар». Именно на их брошенном блокпосту мы нашли чуть присыпанные землей тела девушек, самой младшей из которых на вид было не больше одиннадцати лет. Только бы посмотреть тем укропам, кто это сделал, в глаза и подержать за горло. Девушки лежали мертвые в посадке.
- Сколько их было?
- Пять, пять луганских девочек. Сначала над ними поиздевались, а потом задушили удавкой из проволоки. Тела забросали землей и каким-то мусором…В другой раз видел, как расстреляли двоих, бабушку с дедушкой. Расстреляли боевики батальона «Азов», их флаг и нашивки «Азова» мы их в бинокль рассмотрели.
- Нельзя было ничего сделать, чтобы помочь людям?
- Мы не могли. Стрелять не могли. Выдать себя не могли. Да и не успели бы. Стариков боевики остановили на дороге, выбросили из машины и застрелили, когда мужчина, судя по всему, начал их ругать и стыдить. Потом – короткий выстрел в его жену, и все закончилось. Ещё случай рассказывали наши напарники, тоже разведчики. Они видели ребенка, мальчика, чье тело каратели выставили в окно.
- Зачем?
- Я не знаю, зачем. Ребята так и рассказали: заходим в тыл противника, на окраину села, где были расквартированы нацгвардейцы, осматриваемся и замечаем, что в окне, в доме, выставлено напоказ тело малыша. Он был совершенно неподвижен. Как погиб этот мальчик и зачем с ним так жутко поступили, ребята не поняли. Была версия, что тело мальчика могло быть заминировано, чтобы первый, кто побежит спасать, взорвался. Но точно не известно, почему. Они видели его в окне, вот так…
- Значит, на преступления украинских неофашистов ты уже насмотрелся. Твоё мнение: что с ними надо делать?
- Уничтожать, чтобы не было ни идей, ни их носителей. Военных, политиков, их обслугу в виде так называемых журналистов всех под трибунал отдать, непричастных к убийствам отправить восстанавливать разрушенный Донбасс, как это было после Великой Отечественной. Все, кто зигует и носит свастику, знаки Ваффен-СС или «Черной головы», должны нести ответственность. Для боевиков тербатов вообще никакого снисхождения делать нельзя. Когда они попадают в плен, прикидываются невинными овечками и врут так, что им бы лекции читать на курсах актерского мастерства. Говорят, что больше не хотят воевать, и даже никогда не стреляли из автоматов, только потом мы находили автоматы, которые они выкидывали, и это оружие пахло порохом.
- А были пленные, которых тебе было жалко?
- Нет. То, что я видел лично, те зверства, которые учиняли наемники, вояки тербатов, срочники, к жалости не располагают. Мне жалко только местных гражданских людей, которые переживают эту войну.
- Тебе понравилось в Донецке?
- Да, да, очень. Донецк – это красивый город, и девушки здесь красивые.
- Невесту нашел?
- Мы познакомились через соцсеть, потом встретились в кафе, она дончанка. Я мечтаю о своей семье, о любви, о будущих детях. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было всего десять лет. Меня воспитывал дедушка, потом был в интернате, отслужил в армии, учился, работал и вот приехал сюда.
- Все у тебя будет, семья, дом, когда мы победим.
- Верю. Мы в это верим. У Донбасса всё будет нормально. Я думаю, Донбасс – это уже Россия. Мы хотим быть вместе с Россией.
- А как ты считаешь, война на Донбассе закончена?
- Думаю, война продолжится, ведь она необходима и Порошенко, и его американским партнерам. Порошенко и Украина не отпустят Донбасс миром. Им нужны шахты, уголь, земля, заводы. А вот люди, люди, которые живут здесь, Украине совсем не нужны.
- Украинцы стягивают сюда войска, артиллерию, но утверждают, что все отведено. Так как же на самом деле?
- Для наблюдателей ОБСЕ они показушно технику увели, а уже через две недели вернули ее. Месяц назад мы заходили на территорию укропов, там были закопанные или законсервированные пустые окопы и блиндажи. Сейчас украинцы всё откопали, привели в порядок и заняли позиции. С украинской стороной нельзя договориться, они способны только на обман.
- Правда ли, что многие добровольцы покинули Донбасс и отправились воевать в Сирию?
- Да, но не массово. К примеру, из Луганска, из нашего батальона, пять мужиков уехали точно в Сирию. Мне тоже предлагали. Я отказался: это не моя война. Я сюда не за деньгами пошел, я не наемник. Мы, добровольцы, оставшиеся защищать Донбасс, приехали продолжить дело наших бабушек, дедушек, которые сражались за нас, трудились в тылу и победили.
- Ты недавно вернулся с линии фронта. Какая там обстановка?
- Ну, днём пока, в основном, тихо, ночью украинцы открывают огонь и устраивают провокации. Прорваться сюда они, может, и хотят, но никто им этого не позволит. Украинцы постоянно прощупывают обстановку: танки подъезжают, стреляют и уезжают. Только они открывают огонь, мы не открываем. Более того, за убийство украинского военного угрожают дать 10 лет тюрьмы. Мол, перемирие.
- Перемирие? Но ведь они убивают наших бойцов?
- У нас приказ не открывать огонь. Это никому не нравится, но такая дана команда.
- Доводилось сталкиваться с иностранными наемниками?
- Знаю, что на южном фронте воюет чеченский батальон. Нелегко сказать, почему они выбрали «ту сторону». Думаю, просто приехали сюда на сафари, убивать и зарабатывать. Также много поляков, есть финны, шведы, чехи, испанцы, итальянцы. Возле Луганска итальянца взяли в плен, на допросе он рассказал, что в его батальоне много иностранцев воюет. Здесь есть даже кипрский батальон. Наемников с Кипра.
- С Кипра? А что они тут делают?
- Не знаю, может, для них это тоже сафари.
- А возле Донецка есть наемники?
- Ситуация возле Донецка напряженная. Стянуто очень много техники. Я хорошую технику видел, тепловизоры, дроны. Со снаряжением у украинской армии дела обстоят лучше, чем у нас, они получают помощь и от американцев, и от европейских стран. Совершенно не похоже, что Украина отказалась от своих планов по подавлению Донбасса военным путем и хотела установить прочный мир. Украина настроена на войну, и ей плевать, какая цена будет заплачена.
- Ты не ожидал, что здесь страшная война?
- Да, здесь очень страшная война. Я даже не представлял, что настолько. Говорил себе, что надо посмотреть самому, но не думал, что здесь так страшно. Когда наша группа впервые попала под обстрел «градов» и получил легкую контузию, я понял – против Донбасса ведется изнурительная полномасштабная войсковая операция. А как ее прекратить или переломить – не знает никто.
- Наверное, только когда придут к власти нормальные украинцы, хотя это утопия.
- Нормальные люди есть везде. До того, как уйти в разведку, вспоминаю одну историю со срочниками ВСУ. Они стояли от наших позиций всего в пятидесяти-шестидесяти метрах. У нас было масло, а у них - хлеб. Кричим: «Дайте хлеб, а мы вам – масло», и пошли гонцы со свертками. Срочники воевать не горят, считают, что Порошенко надо поймать и убить.
- И почему тогда срочники воюют? Они могут уйти, уехать, убежать.
- Ну, как убежать? Их в тюрьму посадят, а кто хочет надолго в тюрьму? Многие из них думают, что постоят год на блокпосту, а потом будут спокойно жить. Их обманывают.
- Так и чем закончилась история с маслом и хлебом? Потом они уже не стреляли в вас?
- Стреляли. Пришел приказ, открыли огонь.
- Стреляли мимо или прямо по вам?
- Прицельно, но мы тоже так стреляли. Это и есть война."
