16.04.16. Заметка от Владимира Скачко.
"Великий
рус из Малороссии ...Ровно года назад, 16 апреля 2015 года во дворе
собственного дома на глазах у жены был убит украинский журналист и
писатель Олесь Бузина. Сейчас его друзья и родные собираются написать о
нем книгу и просят друзей и знакомых поделиться воспоминаниями о нем.
Попросили и меня. Мне не сложно писать об Олесе, а тяжело. И я старался
по возможности этого не делать. И сейчас просто дополню уже раз
написанное.
Тяжело главным образом потому, что
ничего не поменялось в Украине: Олеся и сегодня могли бы убить так же,
как и год назад. И потому, что я все равно никак не могу поверить, что
его нет с нами. И потому что с его убийством у меня лично в жизни
появилась какая-то пустота, жизненная незаполненность и невосполнимость,
прореха на полотне существования и работы.
И я говорю тут в
первую очередь о своем, о личном — вот о чем: с возрастом у каждого
пишущего, как мне кажется, появляется ощущение того, что вот ты ушел
куда-то вперед, а сзади осталось то, что ты сам не успел доделать,
сказать, рассказать или написать. Не успел, не хватило времени, таланта,
желания, упорства. И хотя я не занимаюсь написанием исторических
опусов, а только изредка для отдохновения от текущей политики балуюсь
публицисткой на историческим мотивы с реминисценциями прошлого в
настоящее, для меня появившийся невесть откуда молодой Олесь просто
заполнял эти пустоты недосказанного в прошлом. И мною, и многими
другими. И, как мне казалось и кажется сейчас, делал он это легко,
талантливо, играючи. В охотку и с любовью.
Он был значительно
моложе меня, но для меня он был великим. Не в том смысле, что уже сейчас
нужно готовить бронзу на памятники, хотя и это не лишнее. Но, повторяю,
не только это. Он сумел в своей работе перетянуть в наше время из
прошлого его величие и величие людей, в нем живших. Большое, как
известно, видится на расстоянии. И Олесь его видел, был очарован им, но
не подмят и не подчинен. А потому щедро делился увиденным и изученным,
но с юмором. Подчас иронично, подчас язвительно, но всегда очистительно
для настоящего. Он как бы призывал: смотрите, граждане-товарищи, пани и
панове, вот они сделали так и ошиблись, будьте умнее. Было бы, правда,
кому быть умнее...
Но вот поэтому тоже такие люди не должны
уходить из Украины. Тем более насильственно, от пуль убийц. Убивая
Олеся, современная Украина выстрелила в свое будущее – в олицетворенную
способность одного талантливого человека жить своим трудом, ничего ни у
кого не просить и ни от кого не зависеть. Это само то, что нужно сегодня
Украине. Как воздух!
Олесю его так называемые горе- и
эрзац-коллеги по журналистскому и особенно писательскому цеху
завидовали. По-черному, зло и яростно. Жаба огромных размеров буквально
могильным камнем плющила худосочные грудные клеточки «мытцив» и
журналистов на службе режима или его кураторов. Без их денег и подачек
они были никто по имени Никак, а он был успешен. И не потому, что его
ангажировали, как девку в пресс-передней какого-нибудь укроСМИ, и потом
ставили в разные позы в банях и будуарах, даже снимали на телефоны,
чтобы похвастаться перед знакомыми. Если бы крутелыки-сладострастники
звезды рисовали на чемоданах и портфелях, как летчики фиксировали сбитые
самолеты, то картина из жизни «цепных псов и сук украинской демократии»
была бы полной.
А Олесь без альковно-кошелькового «ангажемента»
сам был успешным писателем, который жил со своих гонораров за написанные
и многократно переизданные и переиздаваемые книги. Да, эпатаж в них не
всем нравился. Зато зачитывались ведь совсем другим — содержанием,
историей, поданной под необычным ракурсом ироничным и безжалостно
хлестким (если надо) языком. Русским, хотя Олесь, потомок украинских
казаков, отлично владел и украинским.
Шароварные патриоты ругали и
ненавидели Олеся за то, что он называл «Малороссией» якобы «их»
Украину. А Украина на самом деле была его. В тупости и узколобой
ограниченности своей хулители даже не поняли, что Малороссию свою Олесь
показывал как «мал золотник да дорог», а порицают и отторгают ее как
«мал клоп да вонюч». Это разные подходы. Даже по аромату жизни. Для
Олеся его Малороссия – это страна, где древние росы впервые встретили
солнце и свою судьбу. Сердцевина всего восточнославянского мира, откуда
пошла земля русская, свет православной веры и просвещения, протянулась
рука захватчика и строителя. Не колонизатора, а именно захватчика и
строителя, который приобщал к своей культуре не только огнем и мечом, но
и словом и клятвой на кресте. Для его горе-оппонентов же Малороссия –
край ущербный, завоеванный, как они говорят, «сплюндрованый», населенный
таким же униженными людьми-рабами.
А это не так! Один из таких
«рабов», сумской казак, потом граф и светлейший князь Александр
Безбородко в 1799 году сказал молодым дипломатам: «Не знаю, как при вас,
молодых, будет, а при нас ни одна пушка в Европе без нашего разрешения
выстрелить не смела!». Хороший был «раб»! Нане кладущую из-под хвоста на
Украину Польшу он трижды раздерибанил, как собачка Шарик «Газету
выборчу». А при появлении другого такого «раба», тоже полтавского
казака, графа и светлейшего князя, фельдмаршала Иван Паскевича все члены
императорской семьи Романовых должны были подниматься и приветствовать,
как и самого императора Никола Первого, который в свою очередь называл
фельдмаршала «отцом-командиром». Не проиграл фельдмаршал из
«рабов»-казаков за всю жизнь ни одного сражения. Зато выиграл для России
четыре кампании – польскую, персидскую, турецкую и венгерскую.
Вот
этим гордиться надо, всей своей работой призывал Олесь, а не вечно
захребетничать, представляться сирыми и убогими, униженными и
оскорбленными. И все время что-то выпрашивать и вымаливать, а не брать
свое. По чину и способностям. По воле и таланту.
При этом Олесь
одинаково любил и Украину, и Россию. Ему было легко это делать, потому
что он любил свою страну и не ненавидел чужую. И наоборот: он призывал
русских любить свое и не ненавидеть или презирать чужое. Олесь был
реалистом и романтиком одновременно. Это, как мне кажется, самый
жизненный материал: он защищает душу, но и не дает ей зачерстветь.
Позволяет видеть зло, но выбор делать в пользу добра. И здраво оценивать
поражения, но расчеты строить на надежде и вере в будущие победы. Он
любил искренне жизнь, свою семью, маму жену и дочь, свою работу, друзей.
Он даже к ненавидящим его относился снисходительно. Такого легче всего
остановить пулей, потому что зависть и ненависть к нему не пристают. Его
и остановили. Убывали зло, жестоко, демонстративно, у дом, на глазах
родных...
И я сейчас не буду останавливаться на выяснении, кто
конкретно мог убить Олеся. Этим типа занимаются «соответствующие
правоохранительные органы». Вот пусть и занимаются. Хотя уже можно четко
обозначить вектор их «занятий»: не только снять ответственность с
правящего режима и переложить ее на кого угодно. Однако кто бы ни нажал
на курок, стреляя в Олеся, сегодня очевидно, что выгодно это нынешней
украинской власти — исчез под пулями человек знаковый, смелый,
несогласный, а все остальные — таки запуганы его демонстративным
«атентатом» и уже не стесняются показывать кто испуг, кто нескрываемую
радость.
Вот поэтому нужно говорить и говорить о том визге,
который подняли в Украине эрзац-патриоты по поводу всех знаковых
убийства, но особенно Олеся Бузины. И о том нравственно-моральном
климате и духовной атмосфере, которые сложились до выстрелов, но
полностью проявились после них. Это самое позорное, отвратительное и
гнетущее в современной Украине — рабская покорность большинства.
Повторяю, в воплях радости, злорадства, ненависти, некоего
некрофильско-каннибальского смакования важности и закономерности этой
расправы над певцами-защитниками «ваты» и «колорадов» буквально утонули
нотки горя, простого человеческого сострадания, печали, жалости и
сочувствия.
И поэтому, кроме пуль киллеров, Олеся убили и будут
убивать впредь еще и зависть, ненависть и месть — эти три слагающие
атмосферы, как красным грязным плащом палача, покрытые злорадством и
объединенные им в некий вонючий чувственный клубок. Нескрываемым
злорадством: что, мол, чувак, допрыгался, а мы, как видишь, живы. Это
атмосфера, в которой Олеся хоронили заживо, которая сама способствовала
убийству и еще поспособствует другим смертям. Ибо этот резвый и
по-дебильному задорный, развеселый некрофильско-каннибальский
тотализатор, устроенный патриотами на тему «кто следующий», говорит
именно об этом.
Они ему завидовали за самостоятельность. Они его
ненавидели за то, чего не могли позволить себе. За великое право быть
самим собой и ни от кого не зависеть, подчиняясь прямой цензуре или
улавливая очередной курс очередной партии внутренним цензором. Он мог
себе позволить уйти с хлебной должности в газете «Сегодня», когда
горе-оппозиционеры из «Оппозиционного блока», подрядившегося обслуживать
и бизнес-интересы Рината Ахметова, начали требовать, чтобы он описывал,
какой великий реформатор премьер-министр Арсений Яценюк. Олеся не
вырвало от такой перспективы, но он ушел. И за это его завистники
возненавидели еще больше: им-то ведь даже не предлагают таких деньжищ,
как ему, а он носом крутит и самовольничает…
И так ведь во всем.
Они сопели в тряпочку, а он говорил. Они изворачивались, а он мог себе
позволить на мелкотравчатую шелупонь и мешпуху в украинской политике и
взгляд не бросить. Свобода — как предмет и возбудитель зависти — это
великая страшная сила, которая разрушила не одно естество просвещенных
рабов на службе либо Украины, либо олигархов, либо своего собственного
кошелька по принципу флюгера: откуда дует, под то и подставляемся.
Ну
а мстили ему именно за все выше перечисленное. Мелкая душонка не может в
силу своей никчемности долго находиться рядом с кем-то, кто лучше,
чище, светлее, успешнее, талантливее ее. «Распните его!» Олесь слышал в
свой адрес гораздо чаще, чем купался в лучах славы и популярности. Хотя и
в славе и известности купался, плавал, как рыба в воде, чем только
множил направленные в свой адрес зависть, ненависть и стремление
отомстить…
…И результат убийцами был достигнут: люди,
зачитывающиеся его книгами, побоялись прийти на его похороны, проводить
Олеся в последний путь. И это —не только заключительный акт его
убийства. Это еще и начало коллективного самоубийства людей, которые
промолчали. Нравственного самоубийства, разумеется. Но ведь те, кто
придут и убьют по-настоящему, физически, уже имеются. И они не чувствуют
преград. Ни со стороны закона, ни со стороны общества, возвысившегося
до нравственного осуждения. На похоронах писателя и журналиста не был
сделан шаг к нравственному и духовному прозрению, отрезвлению и
очищению. Однако и шароварщики-патриоты, чувствующие себя сегодня
победителями, будут радоваться недолго. Если исчез или замолчал
камертон, то через какое-то время даже «Щэ нэ вмэрла…» тоже зазвучит
фальшиво…
...И еще о личном. И для меня, и для многих. Своей
смертью Олесь спас многих тех, на кого и сейчас имеются и зуб, и пули в
неограниченном количестве. Смерть писателя и журналиста стала такой
резонансной и бьющей по реноме режима, что он решил тормознуть. С
убийствами. А в воздухе только завис вопрос «Кто следующий?». И не дай
Бог его кому-нибудь его услышать. Вопрос, а потом – ответ на него..."
