21.04.16. Интервью с Игорем Стрелковым.
"Отложенная
война — все равно война. Сегодня у нас в студии, можно сказать,
легендарный гость: экс-министр обороны Донецкой Народной Республики,
лидер Движения Новороссия, герой русской нации Игорь Стрелков.
Здравствуйте, Игорь Иванович.
Игорь Стрелков: Здравствуйте.
А.
П.: Вопрос такой: мы назвали дискуссию «Русский мир после Русской
весны». На Ваш взгляд, можно ли говорить о том, что Русская весна
закончилась? Вообще, что это было за явление?
И. С.: Во всей
совокупности оценить, пожалуй, мы сейчас ещё не сможем. Потребуется ещё
серьёзная ретроспектива, я думаю, чтобы оценить то, что произошло два
года назад, более взвешено и достоверно. События ещё не закончились, те
процессы, которые запустила Русская весна, они в настоящее время
продолжаются и даже, пожалуй, в какой-то степени набирают силу. Несмотря
на все попытки заморозить их, этот процесс, который был начат. Поэтому,
сейчас только очень приблизительно можно, на мой взгляд, оценивать как
само явление, так и его последствия.
А. П.: Ну вот, тогда более
конкретно, на Ваш взгляд, тот эмоциональный подъём, который испытал как
русский народ в России, так и на Украине, в 2014 году, он сейчас
сменился, скажем так, некоторой растерянностью, где-то даже у кого-то
разочарованием. Возможен ли снова такой эмоциональный, национальный
подъём, в нынешних условиях, на Ваш взгляд?
И. С.: Я думаю,
возможен, но только в случае, если, скажем так, будут предприняты шаги
наглядные, и если будут присутствовать доказательства серьёзности и
необратимости действий со стороны властей.
Действительно, два
года спустя после начала Русской весны, имеет место очень серьёзное
разочарование, и скепсис, и деморализация участников, активистов.
Особенно, как это ни странно — но, в общем-то, это не странно — именно
тех, кто принял наиболее активное участие в действиях, кто понёс из-за
этого наибольшие материальные, физические и моральные издержки, или даже
были ранены, получили увечья, потеряли родственников. С их стороны
деморализация и разочарование наиболее велики.
Но, всё-таки, надо
понимать, что количество добровольцев и волонтёров, принявших так или
иначе своё личное активное участие в событиях Русской весны, как в
Крыму, так и на Донбассе, и в остальной части Новороссии, оно
относительно невелико, и составляет проценты, может быть, несколько
процентов от общего числа людей, потенциально поддерживавших это
движение, этот процесс. Основная масса патриотов всё-таки ещё не
раскачалась или она не оказалась вовлечена в события 2014 года. Поэтому
резервы, я так полагаю, в любом случае есть.
А. П.: Вот Вы в
одном из интервью сказали, что это Вы нажали спусковой крючок войны. Вот
сейчас мы знаем, что в результате военных действий в Донбассе погибли
тысячи человек, и притом результат, скажем, несколько сомнительный. Вот
сейчас у Вас нет некоторого сожаления о том, что этот крючок войны был
нажат?
И. С.: Для военных, тем более, для воевавших и воюющих,
моральные нормы мирного времени вообще не приемлемы. Если военный будет
жить и ориентироваться по нормам мирного времени, он не сможет воевать.
На войне всё по-другому. И не дай Бог подавляющему большинству
обывателей испытать вот эти изменения на своей шкуре, так же, как это
пришлось испытать людям Донбасса.
Мыслилось всё, конечно,
совершенно по-другому. То, что произошло, во многом от нас не зависело.
Мы сделали максимум, на мой взгляд, возможного. Я говорю «мы» —
ополчение Донбасса, добровольчество Донбасса, которое принимало участие в
боевых действиях в течение первого года войны, 2014-го, оно сделало
максимум возможного для того, чтобы воплотить свои идеи в жизнь, для
того, чтобы, в том числе, воплотить в жизнь чаяния населения Новороссии.
И
то, что были нанесены нашему движению удары в спину, об этом можно
прямо говорить, то, что помощь России, на которую все добровольцы, всё
население Донбасса, значительная часть населения Новороссии смотрели с
ожиданием и ощущением неизбежности её поддержки, — сожалений о том, что
было сделано, нет. Есть сожаление о том, что те блестящие возможности,
изумительные и, может быть, даже уникальные, которые дал 2014 год, не
были использованы.
То есть, наш максимальный вклад, ценой
которому стали жизни, действительно, сотен и тысяч добровольцев,
волонтёров, а также тысяч просто мирных жителей Донбасса, он не привёл к
успеху, не привёл к ожидаемым действиям, не привёл к победе. Но, с
другой стороны, подчёркиваю ещё раз, что война ещё не закончилась. И
процессы, запущенные Русской весной, далеко не закончились. Всё ещё
впереди у нас.
А. П.: Вы как-то сравнили нынешние республики
Донбасса, ЛНР и ДНР, с некими такими язвами, которые разъедают отношения
русского и украинского народа…
И. С.: Не совсем так. Не
разъедают. Есть, конечно, и такой фактор, что между русским и украинским
народом нарастают взаимные обиды, взаимная ненависть, просто кровь,
условно говоря. Но тут надо понимать, я расцениваю, что отдельно
украинского и русского народа не существует, есть единый русский народ.
То, что происходит на Донбассе — это гражданская война внутри русского
народа.
А. П.: Ну, вот, на Ваш взгляд, то, что произошло, тысячи
погибших, и к тому же та часть русского народа, которую называют
украинцами, она живёт уже два года в условиях массированной
антироссийской пропаганды…
И. С.: Ну, допустим, она живёт в
течение двадцати с лишним лет в условиях массированной антироссийской
пропаганды, может быть, не массированной, но регулярной, и методичной, и
непрерывной.
А. П.: Но вот после всего этого, на Ваш взгляд,
возможно представить, что русские и украинцы, скажем так, не только
забудут прежние обиды, но и будут жить в едином государстве?
И.
С.: Да можно в этом не сомневаться, в случае, если будет одержана победа
над врагами русского народа, которые захватили власть в Киеве. Причём,
захватили ещё в 91-м году, а в 2014-м пришла к власти наиболее оголтелая
и решительная часть антирусских элементов, русофобов. Если они будут
изгнаны, если они будут разгромлены, то повторится та же самая ситуация,
которая была в итоге гражданской войны 1917-1922 года.
Тогда
тоже, поверьте, очень значительная часть населения Украины, причём, не
только «западенцы», были вовлечены в гражданскую войну на стороне
антирусских, в первую очередь, элементов. Не надо забывать, что
петлюровцы воевали не только против красных, но и против белых. То есть,
они воевали просто против России, какой бы она ни была, будь она
красная, белая, какая угодно.
Ведь в основе всего антирусского
проекта, в основе всей вот этой «нэзалэжности» лежит ложь. Из неё,
фактически, построено всё существование современного украинского
государства, современной украинской идеологии, современной их армии.
Ложь против правды, особенно, когда за правдой стоят не просто единицы,
вооружённые дрекольями или обрезами, а когда за правдой стоит реальная
вооружённая сила, и ресурсы, и экономика — правда всегда победит, в этой
ситуации.
Реально, я полагаю, что да, процесс раззомбирования
Украины займёт не один год, но, если он будет проводиться в комплексе с
массой социально-экономических программ, нацеленных на подъём
благосостояния населения, на возвращение ему ощущения жизни в единой
стране, в великой единой стране, то он обязательно даст плоды.
А.
П.: На Ваш взгляд, может ли повториться что-то подобное тому, что
произошло на Украине, в Донбассе, в других постсоветских странах? Вот мы
знаем, например, что в Латвии постоянно продвигается идея закрыть все
русские школы и прочее…
И. С.: Знаете, я не думаю, что в
Прибалтике может повториться что-либо, похожее на Донбасс. По одной
простой причине, потому что там власть русофобская изначально, она
существует уже двадцать пять лет, никаких вооружённых или даже
каких-либо серьёзных выступлений в Прибалтике, со стороны русскоязычного
населения, против действующей системы не было…
А. П.: За исключением истории с бронзовым солдатом.
И.
С.: Я знаком с Линтером, достаточно, на мой взгляд, достойный человек,
но это всё исключения, подтверждающие правило. В основном русское
население Прибалтики прекрасно интегрировалось в действующую систему.
Ситуация эта русское население устраивает, по большому счёту, поскольку,
фактически, русские люди, не будучи в Прибалтике отнюдь аутсайдерами,
сумели даже выиграть экономически от того, что Прибалтика оказалась в
составе Евросоюза. Поэтому в ближайшее время ничего подобного не ожидаю.
А. П.: То есть, участь русских, как в Прибалтике, так и в других республиках, постсоветских, такая ассимиляция?
И.
С.: Тут нельзя сравнивать. Дело в том, что как раз в Прибалтике
русские, насколько я понимаю, не ассимилируются. Они экономически во
многом успешнее латышей и эстонцев, по крайней мере, поэтому имеют
прекрасную возможность сохранить свою этническую самость, если можно так
выразиться, на сколько угодно поколений. Тем более, мне сложно здесь
сказать, но, по-моему, даже в смысле демографии русские в Прибалтике
более успешны, чем коренное население.
Что же касается других
регионов СНГ, бывшего СССР, там по каждой стране надо разбирать
отдельно. И, в принципе, если крушение государственности будет
происходить в странах Средней Азии, то там могут быть любые варианты,
самые безумные — вот, просто любые. А, учитывая, что Средняя Азия
пострадала и страдает от кризиса, от падения цен на энергоносители, на
сырьё не меньше, чем Россия, может быть всё, что угодно.
Рассуждать
на эту тему, мне кажется, сейчас безответственно и неправильно, потому
что любые слова могут быть истолкованы в качестве каких-либо
гегемонистских претензий, и так далее. Лично я полагаю, что Россия была
бы заинтересована в сохранении дружественных государств в Средней Азии в
том их виде, хотя бы, в каком они есть. Потому что любая война, любая
смута, она несомненно отражается на внутреннем состоянии России.
Если
в Средней Азии начнётся масштабная смута, то есть, если там начнутся
какие-то события, подобные событиям на Донбассе, подобные событиям на
Украине, то Россия может получить многие и многие миллионы, если не
десятки миллионов, беженцев, поскольку границы между Россией и
Казахстаном, например, фактически, как таковой нет. Ну, нет её. И что с
этим делать, и насколько в условия, опять же, собственного кризиса
Россия сможет справиться с этим потоком — это очень большой вопрос.
И
возвращаясь, опять же, к тому, что Вы сказали по поводу язвы. Я
расцениваю ситуацию на Донбассе именно как язву, потому что она, в
течение двух лет, не имея окончательного решения, реально пьёт кровь,
ресурсы, непрерывно. То есть, вялотекущая война, отложенная война — она,
фактически, является пиявкой, которая высасывает кровь, опухолью,
которая имеет тенденцию к разрастанию. Любая война — это взрыв
криминалитета, это разрушение экономики, это переход на серые схемы, во
всём: и в финансах, и в производстве, и так далее. И если эту болезнь не
лечить, она будет расползаться, распространяться.
Я считаю, что в
интересах России, в первую очередь — закончить эту войну, разгромив
киевский режим. Потому что другого решения просто не существует. Просто
бросить Донбасс, отдать его киевской хунте — это, условно говоря,
выплеснуть ребёнка вместе с водой. Это может привести даже к
катастрофическим последствиям, не говоря уже о том, что сразу на
повестке дня встанет вопрос о Крыме.
А. П.: Ещё вопрос от Ирины
на тему, которую мы затрагивали. Вы считаете, что операция в Сирии
бессмысленная и беспощадная, она ведь подаётся, как борьба с терроризмом
мировым. «Хотелось бы послушать Игоря Ивановича на тему борьбы с такой
мировой угрозой, как терроризм, и о последствиях этой борьбы. Сейчас под
знаком её необходимости появился очередной повод для расширения
контроля и ограничения свобод, которые всегда декларировались, как
достижение демократии и её неотъемлемые понятия».
И. С.: У нас
демократии, как таковой, вообще не существует в стране, поэтому
комментировать это очень сложно. Единственное, что я хочу сказать, что
по мере ухудшения ситуации мы, рано или поздно, прикатимся к диктатуре.
Это для меня является аксиомой. Рано это произойдёт, поздно это
произойдёт, через какой временной промежуток — это не столь важно. Пока
мы ещё не достигли дна. Вот когда мы достигнем дна, мы обязательно
приползём к диктатуре.
Какая она будет? Олигархическая,
латиноамериканского типа? Или патриотическая, которая даст, условно
говоря, толчок развитию страны, и впоследствии передаст власть, может
быть, действительно, выстроив какое-то народоправство, создав новые
правила игры, новые правила общественного консенсуса, и сама отойдёт от
власти? Это другой вопрос.
Но диктатура будет обязательно. Или
будет двадцать диктатур, тридцать диктатур, мелких, этнических. От Тывы
до самых до окраин. Результат всё равно один. Из кризиса никто никогда
демократическим путём не выходил. Особенно из такого, куда мы сейчас
вваливаемся. Ввязавшись уже в две войны, на носу ещё несколько по
периметру. И находясь в тяжелейшей экономической ситуации, при этом
желая вообще ничего не менять в нашем экономическом курсе.
Нам
сейчас нужны мобилизационные мероприятия, нам сейчас нужно полностью
перестраивать экономику, с учётом длительного противостояния Западу. В
любом случае, по мере ухудшения ситуации, углубления кризиса, необходимо
будет централизовывать власть всё больше и больше. Это объективно так.
Невозможна никакая демократия в условиях, когда ломается общество, когда
рушится экономика.
А. П.: Ну, и последний вопрос в нашей беседе.
Мы, в основном, как-то вокруг власти больше говорим. А вот если
говорить о народе? У Бунина есть одно выражение, что, когда народ устал —
шабаш, ничего не сделаешь. Вот, Ваши наблюдения за русским народом, как
здесь, так и во время конфликта на Донбассе: у нас много ещё
потенциала, в нашем народе?
И. С.: Я считаю, что у нас сейчас
выросло, во-первых, молодое поколение, которое жаждет себя применить.
Опять мы сталкиваемся со столетней давности проблемой: революция или
эволюция? Я вот всегда был сторонником эволюции. Но если ничего не
делать и игнорировать реальные потребности общества и людей, то
революция, в той или иной степени, станет всё равно неизбежной.
А.
П.: Мы благодарим Вас за такую интересную, честную беседу. Сегодня с
читателями и зрителями «Свободной прессы» был Игорь Стрелков,
руководитель Движения Новороссия, и обозреватель «Свободной прессы»
Алексей Полубота. Всего доброго.
И. С.: Спасибо."
