12.06.16. Заметка от военкора Кристины Мельниковой.
"Шахтёры
Новороссии: "Передвигаемся перебежками, где-то что-то загорелось -
бегом туда". За два года войны в Донбассе мирные люди, оставшиеся
верными своей земле, показали себя не меньшими героями, нежели те, кто
взял в руки оружие. Многие никуда не уехали не из-за
отсутствия такой возможности, а просто из-за нежелания покидать родной
Донбасс в тяжелые для него времена. Люди остались в прифронтовых районах
вместе со своими домами, рядом со своими соседями и на своих
предприятиях, как, например, работники находящейся рядом с фронтом шахты
«Трудовская», поддерживавшие ее в рабочем состоянии даже во время самых
сильных обстрелов. Корреспонденты EADaily побывали на «Трудовской» и
поговорили с шахтерами, которые работают там на протяжении всей войны.
До
войны, как рассказывают шахтеры, на шахте трудилось около 1700 человек и
была всего одна подземная выработка — лава. «Подготовили бы еще одну,
если бы не война. Летом 2014 года уже запустили бы», — рассказывает
сидящий на проходной шахтер.
Шахта эта известная. Она была
запущена незадолго до войны в 1941 году, и на тот момент являлась
крупнейшим угледобывающим предприятием Донбасса. «Эта шахта уже две
войны пережила!», — говорят шахтеры.
В том же 41-ом, перед тем,
как советские войска оставили Сталино, оборудование шахты было
демонтировано, а выработки затоплены. Позже выполнявшая задание группа
шахтеров во главе с Сергеем Шараховым была расстреляна захватившими
город немцами. И только к 1952 году шахту восстановили, а в 1971 году на
ней был установлен мировой рекорд по угледобыче. В настоящее время
шахта тоже не работает, а шахтеры лишь поддерживают ее состояние, чтобы
после войны можно было бы восстановить ее.
Нас встречают трое
работников шахты, и проводят своеобразную «экскурсию» по местам
разрушений. Спрашиваю, как люди работали во время войны. «Весело,
жестко, перебежками!», — отвечает шахтеры.
Рассказывают, что в то
время, когда были сильные обстрелы, на шахте трудилось около 40
человек. «Работали, качали воду, готовили лаву. Много куда попадало,
много что восстанавливали, стены латали в перерывах между обстрелами…
Обстрелы начинались — прятались в подвалы, в бомбоубежища. В январе 2015
года зашли военные, попросили нас уйти, взяли шахту под охрану. Год нас
не было здесь, а через год мы вернулись», — рассказал исполняющий
обязанности главного инженера «Трудовской» Вадим Момот.
«Там, где вы сейчас видите новый шифер, были попадания…», — показывает на залатанные разрушения энергетик Николай Черниченко.
По
словам главного инженера, сейчас восстанавливать уже нечего. То, что
было побито снарядами, уже восстановили, но есть и то, что нельзя было
восстановить своими силам. К примеру, полностью сгоревшие медпункт и
стройцех.
«В шахту сейчас опускаться можно, хотя и требуются
некоторые ремонтные вмешательства. Трансформатор у нас один разбитый, но
для его восстановления надо 16 тонн трансформаторного масла, чтобы было
нормальное напряжение, и можно было откачивать воду, опускаться в
шахту, работать в нормальном режиме», — отметил Вадим Момот.
Сейчас,
как рассказывают шахтеры, им не разрешают работать, потому что шахта
находится в «красной» зоне — на линии соприкосновения. За ближайшим
терриконом, возвышающимся над стволом шахты, уже находятся украинские
позиции.
«Восстановить предприятия и начать работать можно. Все
для работы есть. Люди есть, работать хотят. Но, как нам объясняют, пока
что нельзя из-за линии фронта. А вообще основная масса оборудования
шахты под землей находится, и все это осталось невредимым», — говорят
они.
Были на шахте среди рабочих и раненые, а одна женщина
погибла по пути в бомбоубежище, когда начался очередной обстрел. Вадим
Момот тоже получал ранения. «4 октября, около 12 часов дня это было.
Тишина, и вдруг с направления высоковольтной трассы — два выстрела.
Непонятно, то ли мины, то ли из танка стреляли. Первый - ничего, а
второй зацепил. Разрыв кишечника, забрали, зашили», — вспоминает он.
Спрашиваю,
платят ли зарплаты, и что делают шахтеры, пока предприятие не работает.
«Ну, если не считать полугодовую задолженность, то зарплату платят, —
смеется теплотехник Александр Сокур. — За октябрь 2015 года только
выплатили зарплату».
Говорят, что у основного состава работников
сейчас бесплатный отпуск, кто-то попал под сокращения, а кто-то перешел
на другие шахты или же вообще на другие предприятия. Однако сделать это
сложно, потому что в Донбассе сейчас плохо с работой на всех
предприятиях.
«Мы от центра сильно удалены, и с работой туго.
Ближе к центру работу найти проще», — говорит один из шахтеров. Все они
живут здесь же, в Петровском районе, в квартале «Трудовские».
«Живем
тоже под обстрелами. Пока тихо, по крайней мере, можно передвигаться не
перебежками. Люди уже привыкли, и не реагируют особо. По выстрелу
определяют, что летит, откуда летит, прятаться или не прятаться», —
говорят работники шахты.
«Страшно, когда рядом совсем ложится, а у
нас по большей части над головой летало. Украинская артиллерия боится
попадать в ДНР-овскую. Думает, наверное, что работы тогда не будет», —
отшучивается Александр Сокур.
Оглядывая пострадавшие здания,
работники вспоминают, что на шахте ложились и мины, и «грады», прилетали
и снаряды от «Урагана». «Они целились как-то оригинально. Три снаряда
идут в район седьмого поселка, три снаряда идут в район „Трудовских“,
сюда что-то легло, в сторону стройплощадки, но ни разу по тем позициям,
откуда стреляли. Берегут артиллеристы друг друга!», — смеются шахтеры.
Подходим
к медпункту, рядом с которым стоит памятник шахтерам, ушедшим на фронт в
Великую Отечественную с «Трудовской». Суровое каменное лицо шахтера
посечено осколками, а возле него лежит еще советская каска, которую
кто-то пытался вытащить из находящегося неподалеку музея. До начала
войны это был очень хороший музей, и туда частенько наведывались
иностранные делегации, говорят шахтеры.
Рядом — разрушенный
медпункт, построенный тоже перед самой войной 14-го года. «Добротный был
медпункт, красивый, новый, и нам его сразу разбомбили», — сокрушаются
работники шахты.
Здание в несколько этажей, куда мы заходим, тоже
отмечено прямыми попаданиями. На столе - отрывной календарь,
переставший отсчитывать время с 2014 года. В одном из кабинетом стоит
фотография шахтера с черной ленточкой. «Это был начальник участка,
Александр Владимирович Гриняк. Пошел в ополчение воевать. В Славянске
воевал, и уже под Саур-Могилой попал под минометный обстрел, погиб по
пути в больницу — истек кровью», — рассказывают шахтеры.
В этом
же здании находится столовая для рабочих, библиотека, баня, небольшая
часовня с иконами. «До войны все красиво было, нарядно. Потом как начало
летать, попадать, рушиться. Все и поломалось. Здесь вот у нас иконы,
перед сменой верующие заходили сюда свечку поставить. Там диспетчер
сидел, который управляет шахтой. Вот здесь попадание было, прямо в окно
снаряд залетел, как раз одного сотрудника ранило тогда. Это к нам
„Ураган“ попадал, и мина прилетала», — показывают шахтеры разрушения
внутри здания.
Обращают внимание на то, что здание крепкое, еще
сталинской постройки и потому многое выдержало. «Его строили уже после
войны доблестные немецкие военнопленные. Как только у „укропов“ рука
поднялась на него?», — шутят шахтеры.
Энергетик Николай Черниченко
рассказал кажущуюся сейчас забавной историю, как во время одного из
обстрелов шахты находящийся там военный упал на землю и крикнул
подметавшей неподалеку от него пол уборщице: «Ложись!». На что та
ответила ему только: «Да уйди ты отсюда, работать мне мешаешь!».
Вспоминают,
что сразу после мощнейших обстрелов рабочие бегали с ведрами и
огнетушителями. «Где-то что-то загорелось — бегом туда. Не успело где-то
стекла повыбивать, как их уже подметают. Кипело все», — говорит кто-то
из работников. «Да, здесь работают бесстрашные люди», — заключает один
из шахтеров. И поспорить с этим невозможно."
