21.08.16. Заметка от Дмитрия Милитарева.
"Упущенный
шанс России. Вот уже очень много лет, как меня, время от времени,
пробивает странное чувство. Что мы все живем вовсе не в реальном мире. А
живем в какой-то тупиковой ветке параллельного мира. Ветке,
образовавшейся в результате коллективного неправильного выбора. Причем,
неизвестно, насколько эта «химера» устойчива, и как долго просуществует.
А реальная история течет себе спокойно в «основной ветви исторической
последовательности». И в этой основной ветви Россия гораздо более
благополучная и могущественная страна, чем в нашем унылом и
довольно-таки призрачном мире. Это чувство часто приходило ко мне в годы
ельцинского правления, начиная с конца девяносто третьего года. Потом
стало появляться гораздо реже. Но сейчас, когда я, в очередной раз,
задумался о том, что же произошло со всеми нами в августе 1991 года,
чувство это вспомнилось совершенно отчетливо.
Это чувство, о
котором я сейчас вспомнил, пришло на смену совсем другим чувствам. В
годы перестройки у меня было странное ощущение длительной продолжающейся
радости. Как будто весна, причем, весна солнечная и теплая,
продолжалась несколько лет. Но дело даже не в этом. В перестройку у меня
возникло ощущение расширившихся возможностей. И, поймите меня
правильно, это не были социальные ощущения. Типа, что можно создать свой
кооператив. Это были ощущения того, что пространство возможностей в
каком-то не вполне понятном мистическом смысле расширилось для всех нас.
Для всей страны. Как будто мы находимся в огромной многомерной зоне
множественной бифуркации. И от нашего коллективного поведения зависит
наше общее будущее.
Виталий Третьяков рассказал, как чиновники будут жить со своими богатствами на Западе
В
августе 1991, после победы ельцинских, возникло ощущение, что это
пространство возможностей сильно сузилось, но не схлопнулось в ноль. И
все последующие два года с осени 1991 до осени 1993 я чувствовал, что
«все еще возможно». Уверенность в том, что «мы победим» не покидала меня
даже в осажденном Белом доме в 1993 году. А вот после «второй и
окончательной» победы Ельцина у меня и возникло на много лет то чувство,
о котором я говорил в начале. Что все схлопнулось. Что возможностей
больше не осталось. Что, если угодно, «история закончилась». И мы на
всех парах едем по тупиковой колее. Нет, вовсе не обязательно к
катастрофе. А просто по колее скучной и неправильной реальности. Причем,
подчеркну, реальности «не обязательной». Реальности, не вытекавшей с
необходимостью из всего предыдущего. Как будто из всего разноцветного
многообразия шансов мы, с каким-то особенным, самоубийственно-глупым, я
бы даже сказал, «епиходовским», талантом, выбрали самый серый и
безликий.
Конечно, «после Крыма» все стало сильно «более лучше».
Но ощущение того, что мы продолжаем идти по тупиковому пути, что мы так и
не возвратились на «главную историческую последовательность» меня не
покидает. Потому что я твердо уверен в том, что перестройка вовсе не
была «первым шагом к разрушению Советского Союза». Я уверен в том, что
перестройка была, пусть и во многом достаточно неуклюжей, но попыткой
реформировать Советский Союз, исходя именно из внутренних оснований его
развития и истории. Перестройка была не попыткой демонтажа советского
социализма, а попыткой его реформы. И при нормальном развитии событий из
перестройки необходимо следовало эволюционное движение советского
общества по социал-демократическому пути. С медленным и осторожным
внедрением демократии и элементов рыночной экономики при сохранении всех
общеизвестных преимуществ советского строя. Это был очевидный и
естественный путь развития нашей страны. И реализации этого
естественного развития событий помешал именно «каскад переворотов»
1991−1993 годов.
У нас и сейчас нет достоверной информации для
того, чтобы определить, что же именно произошло в те «три дня в августе»
— глупость или измена? Но совершенно очевидно, что если бы руководители
ГКЧП были бы «менее добрыми», то естественный путь развития бы не
прервался. Ведь мы же с вами видели, как немедленно затихли после
создания ГКЧП и Дудаев, иГамсахурдия, и «Рух», и все прибалтийские
«народные фронты». Совершенно очевидно также, что если бы никакого ГКЧП
не было бы, а просто те, кто вошли в его состав, заставили бы Горбачева
«продемонстрировать решительность», то события точно также двигались бы
по естественному пути развития.
Ведь абсолютное большинство
граждан Советского Союза устраивал сложившийся к тому моменту порядок.
Горбачевские реформы закономерно сняли копившееся десятилетиями
недовольство интеллигенции на невозможность «говорить, что хочешь и
читать, что хочешь». Возможность создания кооперативного бизнеса вполне
канализировала недовольство потенциальных «нормальных предпринимателей».
А поскольку все преимущества советского социального государства
сохранялись, то все остальные поводы для народного недовольства,
связанные с чрезвычайной неуклюжестью власти при проведении реформ,
легко можно было бы списать на «временные трудности роста».
То
есть, никакой необходимости ни в уменьшении страны в два раза, ни в
обвальном «разрушении социализма» и «создании капитализма» вообще не
было. Самые решительные мечты ограничивались желанием «сбросить Среднюю
Азию», но никому даже в кошмарном сне не могло присниться, что РСФСР,
Украина, Белоруссия и Казахстан могут оказаться разными государствами.
Равно как никто не мог помыслить, чтобы базовые отрасли советской
промышленности оказались в чьей-то частной собственности. Все думали
исключительно о частных ресторанах, парикмахерских и бензоколонках.
Чтобы все эти кошмарные сны реализовались в действительности, нужно было
именно такое нерешительное ГКЧП и его закономерный провал.
Нет,
конечно, существовала политическая сила, призывавшая к распаду
Советского Союза и к «введению капитализма». Это был всем известный
«нерушимый блок» окраинных националистов с московско-питерскими
«демократами». Но эту политическую позицию поддерживала в масштабах
всего Советского Союза, наверное, все те же «14%», что сегодня в России
выступают «против Крыма». Большинство их взглядов не поддерживало, а
многие и откровенно смеялись над митингами против «тоталитарного
горбачевского режима». Как будто при тоталитарном режиме бывают митинги
протеста.
И только после «великой августовской победы демократии»
мы неожиданно узнали, что оказывается все эти годы жили не в
реформируемом в сторону демократии и рыночной экономики Советском Союзе,
а все еще при «кровавой коммунистической тирании». До сих пор помню
странную смесь тошнотворности и комизма, возникавшую при заявлениях
члена Политбюро ЦК КПСС Яковлева и кандидата в члены Политбюро Ельцина о
необходимости «запретить КПСС» и «провести люстрацию». Точно также
неимоверной экзотикой воспринимались взгляды «питерского кружка»
экономистов-либералов про «обвальную приватизацию». А Егор Гайдар, как
известно, «до ГКЧП», не только работал в «Правде» и журнале «Коммунист»,
но и, так сказать, «по велению души» консультировал по экономическим
вопросам парламентскую группу «Союз».
Так что, полагаю, даже
участникам перенесения вновь обретенных мощей преподобного Серафима
Саровского в июле-августе 1991 года, несмотря на то, что среди
православных паломников было довольно много людей антисоветских
взглядов, показалось бы сущим бредом все то, что стали на полном серьезе
обсуждать пришедшие к власти «демократы» в 1992 году.
Я уж не
говорю о том, что оба ельцинских госпереворота, приведшие осенью 1991
года к разгону Верховного Совета СССР, а осенью 1993 года — к разгону
Верховного Совета России, надолго ликвидировали возможность развития в
нашей стране парламентской демократии. Точно также «обвальная
приватизация» в двух ее сериях — ваучерной приватизации и залоговых
аукционов — надолго ликвидировала возможность развития в нашей стране
производственного бизнеса, да и просто любого независимого малого и
среднего бизнеса, сосредоточив почти все ранее «общенародные» ресурсы в
руках олигархических корпораций.
Да и никто, между прочим, из
власть имущих так и не извинился перед нашим народом за массовую
бедность большинства населения, возникшую в 1992—1993 годах
исключительно в результате гайдаровских реформ. И, к моему большому
сожалению, мы все еще продолжаем следовать по этому, заложенному в
августе 1991 и окончательно построенному в октябре 1993, тупиковому
пути. Потому что ни «нашего Крыма», ни «Бессмертного полка», ни даже
массового презрения к «14%» совершенно недостаточно для «возвращения на
главную историческую последовательность».
Россия за Уралом для нынешней «золотой молодежи» выступает в роли Кавказа и Средней Азии XIX века
Только
когда идея социальной справедливости станет господствующей не только в
нашем обществе, но и в нашем государстве, только когда наша страна снова
станет по-настоящему социальным государством, только когда «итоги
приватизации» будут окончательно подведены приемлемым для большинства
нашего народа образом, а социально-экономическое неравенство вернется к
своим «естественным» приемлемым для большинства нашего народа масштабам,
мы сможем сказать, что преодолели, наконец, последствия «проклятого
августа» и, как говорил в свое время БГ, «вернули эту землю себе»,
перестав «ползать на брюхе».
