25.08.16. Заметка от Алены Быковой.
«Шансов
не давали, но я выжила», — рассказ инвалида об ужасах войны в Донбассе.
Жительница Донбасса Наталья Щербакова — инвалид необъявленной войны.
Девушка пострадала от артобстрела в собственном дворе. Сколько в
Донбассе таких же, как она, подсчитать невозможно. При этом на
территории республики ДНР ещё не выстроена заново система
соцобеспечения, а инвалидов становится больше с каждым боем. Огромное
количество остро нуждающихся людей, которые не могут ни заработать, ни
уехать, ни защититься, уже больше двух лет предоставлены сами себе.
—
Я родилась здесь, в городе Харцызске: это Донецкая область, ближе к
Иловайску, рядом с Макеевкой. Я детская медсестра. Ко мне во двор
прилетело, когда был Иловайский котёл. В ту ночь как минимум шесть
человек погибло. Вообще считается, что наш город не попал под обстрелы, а
это так были, залётные. Муж с детьми (дочке было восемь лет, сыну
шесть) отдыхал в Алупке, а я дожидалась сменщицу, которая должна была
выйти из отпуска 25 августа. Вот чуть-чуть не доработала, не успела к
мужу уехать. Это случилось в пятницу 22 августа 2014 года в восемь
вечера.
— Что к вам прилетело?
— Ой, я даже не знаю. Толь,
что к нам прилетело? Муж говорит, «Ураган». Нам же никто не отчитывался.
Кассета была с осколками, у меня все ворота как сито, машина как сито,
двор весь изрешечённый, шифер, стёкла, гараж…Я была в подсобке, пригнала
коров и собиралась доить. Меня спасла балка, снаряд упал на неё. Если
бы рядом прошёл — меня бы не было. Со мной был сосед, приходил помочь
мне там с бочками. Мы с ним на метр отлетели и оказались у коров под
копытами. Сосед, конечно, сразу захрипел, его — насмерть. Жалко,
молодой, 35 лет, ребёнок остался.
— А Вы потеряли сознание?
—
Нет, я не отключилась. Я начала звать соседей, они прибежали, вытащили
меня за руки за ноги. Помню, дом напротив горел. Вызвали скорую помощь,
повезли сначала в Макеевку, потом в Харьков — наша больница договорилась
с врачами, чтобы приняли меня, медика, хоть там и Украина.
Осколок
попал мне в спину и остановился в животе. Его достали, восемь дней я
лежала на спине, потом меня перевернули на живот и оперировали уже с
другой стороны. Шансов выжить не давали, два раза останавливалось
сердце, давление было 30/20. Но я выжила. Восемь месяцев выкарабкивалась
из лежачего положения, потом села в инвалидную коляску.
У меня
повреждены спинной мозг и органы малого таза, не работают ноги. Врачи
сказали, что в течение первых пяти лет возможно моё восстановление, при
условии ежедневных занятий я смогу ходить.
— А Вы занимаетесь?
—
Ползаю. Купила ортезы — специальные пластиковые сапожки, которые держат
колено. В комнате есть брусья — вот я надеваю эти ортезы и стараюсь
тренироваться. Делаю наклоны с мячом, качаю пресс.
— Вот Вы приехали из больницы после всех операций. Машины нет, дом в решето — как всё это восстанавливали?
— Коровы.
— ??
—
У нас их три и ещё три телёнка. Муж развозит целыми днями творог,
сметану, молоко. На это и живём. А пенсия у меня 2500 рублей — это
ничто.
Ту же коляску, памперсы, катетер, противопролежневый
матрас я покупала за свой счёт. Ремонт дома делали на свои деньги.
Первую выплату наша молодая республика дала мне в декабре прошлого года —
6 тыс. рублей. Всё. А постоянно помогали обычные люди.
Вот у
меня на участке в поликлинике была тысяча детей, и их родители, кто что
мог, приносили: кто по 500 гривен, кто по 200, кто продуктами, вещами,
моющими средствами помогал.
И звонили, и в социальных сетях
были объявления, что Наташа Щербакова нуждается в помощи. От Рината
Ахметова волонтёры выдавали таблетки. Но во время моих операций мы
покупали лекарства сами.
Я никуда не могу получить путёвку:
первые два года были очень важны для моей реабилитации, но в
правительстве ДНР нам отвечали, что в республике нет оздоровительных
санаториев для инвалидов. А на Украине, понятно, нас не принимают.
И
самое обидное — в моих документах нигде не указано, что я пострадала от
артобстрела. В удостоверении написано: «Инвалидность I группы по общему
заболеванию». Потому что война не объявлена, а без войны у нас травма
бывает либо производственная, либо бытовая. У меня ни та ни другая — вот
и указали «по общему».
Соседу тоже в свидетельстве о смерти
написали: «Заболевание». Про наш обстрел никто не знает: вобьёшь в
интернете «22 августа 2014 года в Харцызске» — и ничего не находишь. Вот
про удар по остановке «Боссе» и троллейбусу все знают, там на
пострадавших собирали деньги, и правительство помогало.
— Расскажите, как Вы привыкали к своему новому положению? К передвижению на коляске?
—
А я не привыкла. Мне до сих пор снится, как я хожу, бегаю, плаваю. В
больнице всё время спала, потому что хотела видеть эти сны. До головы
всё ещё не доходит, что ограничена. Десятилетняя дочка молится Богу,
чтобы мамочка встала. Люди из церкви передают: «Ира сегодня молилась».
Я
еще и комплексы не могу побороть, показаться на людях, на соседях,
покататься по Харцызску. И наверное, грубее стала, злее: обидно же, что
эта война посадила меня в инвалидное кресло, а от государства никакой
помощи. Бьёшься, просишь…
— Получается, что везде, где были бои
и кто-то остался инвалидом, эти мирные жители оказались предоставлены
сами себе, потому что непризнанная республика — это непризнанное
соцобеспечение, да и такого количества денег в казне нет. (Наталья
кивает.) Скажите, в Харцызске по-прежнему опасно находиться?
— Идут бои (интервью записано в июле 2016 года. — прим. ред.). А куда нам деваться? Уезжать вариантов нет.
***
Председатель
донецкой организации инвалидов «Новая жизнь» Ярослав Лисобей подтвердил
нам, что инвалидные коляски и другие технические средства за счёт казны
в ДНР до сих пор действительно не выдают.
Однако, по его
словам, правительство принимает на них заявления и собирается начать
выдачу. Сама общественная организация распределяет гуманитарную помощь,
раз в три месяца людям с инвалидностью выдают продукты и средства
гигиены.
Как признаётся Лисобей, всех обеспечить полностью не могут».