07.01.17. Путевая заметка от Натальи Холмогоровой.
"Боль.
Холод. Обстрелы. Снег. Пгт. Донецкий. 5 января 2017 года. Дождь, дождь,
дождь. Ледяная вода с неба и низкие серые тучи словно темным колпаком
накрывают улицы полумертвого поселка. Влажный воздух глушит шлепанье
трех пар ног по лужам и раскисшему снегу. В нем тонут даже редкие
раскаты пар выстрел-разрыв. Наталья Холмогорова, я и атаман донецкой
станицы Петр Иванович идем по поселку Донецкий. Ничего не изменилось по
сравнению с осенью. Только знакомые руины и остовы занесены рыхлым
снегом - и все. В отличие от крестьянских Калиново или Новосветловки,
где на месте осталось большинство населения и поэтому руины разбраны, а
разрушения частично исправлены, промышленный и рабочий Донецкий почти
мертв. Из 3000 человек довоенных жителей осталось лишь около 1000.
Летняя цифра в 1200 человек уже устарела. Шахты и заводы мертвы и
поэтому с наступлением зимы и возобновлением обстрелов и боев люди снова
потянулись в безопасную Россию. На улице в 15-20 домов жилых - лишь
1-2. Хотя иногда жителям этих участков приходится ютиться не в разбитом
доме, а в летних кухнях. Но даже здесь несмотря ни на что живут 60 детей
в возрасте от 3 до 14 лет. Учиться ездят за 7 километров в город
Кировск. Таскают воду с водовозок или за 500-800 метров из сохранившихся
колодцев. Слушают ночные канонады и перестрелки. Им мы и вручим завтра,
6 января, новогодне-рождественские подарки. И поздравим их с
Рождеством. Но это будет завтра, а пока мы идем по мертвому поселку и
только вода льется с небес, словно слезы природы над людским горем.
Напишу поподробнее про поселок Донецкий.
Это
шахтерский поселок на границе ЛНР. Он, как и Стаханов, сильно пострадал
от Украины еще задолго до войны. Основные шахты были закрыты, из 14
тысяч жителей осталось 3 - остальные разъехались. Как и пригород
Стаханова Семеновка (это где школа-интернат), из достаточно бодрого и
процветающего рабочего поселка за 25 лет независимости Донецкий
постепенно превращался в деревеньку, где по большей части доживали свой
век пенсионеры.
А тут еще война.
Донецкий оказался на
пути ВСУ: чем-то он им сильно мешал, и в фазе активных боевых действий
его обстреливали постоянно, целясь именно в жилые дома.
Люди из
поселка побежали. В разгар военных действий из 3 тысяч человек осталось
130: самые старые и немощные, которые физически не могли убежать - или
совсем не знали, куда. Люди месяцами сидели в подвалах, прячась от
обстрелов. "Я два месяца в подвале просидел, - рассказывает местный
житель, - и за это время, вы не поверите, скинул 40 кг! Теперь всем
говорю: кто из женщин хочет похудеть - добро пожаловать ко мне в
подвал!" За этот период в Донецком погибло от обстрелов 10 человек, 1 из
них ребенок.
Когда снаряды рушили дома, многих спасали летние
кухни. Там есть печи - т.е. можно жить не только летом (правда, зимой
приходится топить печь беспрерывно. Топят, кстати, только углем - возле
каждого дома есть каменный угольник). Тесно, но люди как-то
приспосабливаются. Когда мы спросили одного из местных жителей, как же
он уже год живет в летней кухне, он ответил: "А что? Телевизор есть,
антенну спутниковую поставил, интернет провел - вот уже и можно жить!"
:) В самом деле, в поселке почти ничего нет, но вот спутниковые антенны и
интернет есть обязательно. И это не только развлечение или способ
отвлечься. Интернет помогает жителям Донбасса быть в курсе обстрелов и
наступлений ВСУ: есть специальные группы, где местные жители постоянно
обмениваются информацией.
Сейчас активные боевые действия на
этом направлении прекратились, и люди начали возвращаться. Боятся
случайных выстрелов - "вдруг кто-то спьяну стрельнет" - но регулярных
обстрелов поселка уже нет, стреляют только по позициям. Сейчас в поселке
постоянно живет около 1000 человек, из них около 60 детей.
Однако
в целом поселок производит впечатление вымершего - или, точнее,
полуживого. На многих улицах "живы" лишь 1-2 дома из 12-15. Разрушенных и
полуразрушенных домов множество - вплоть до таких, от которых, как на
фото времен Великой Отечественной, осталась только печка: и, в отличие
от Новосветловки, их пока никто не разбирает и не пытается
восстанавливать. Та же картина в квартале пятиэтажек: множество следов
от снарядов, выбитых окон - и жизнь лишь в двух-трех квартирах на
подъезд.
Школа и детский сад закрыты. В школе теперь
располагается казарма, а школьники ездят учиться на автобусе в Кировск,
за 7 км. Закрыты большинство магазинов, парикмахерская, спортзал и т.п.
очаги цивилизации. Работают два или три магазинчика с очень бедным
ассортиментом. Стоит закрытой церковь - когда начались обстрелы,
священник убежал в Россию, теперь служит где-то на северах. По большим
праздникам в поселок приезжают священники из Стаханова или из Кировска.
Закрыта
и больница: но работает амбулатория, она же аптека. В ней по-прежнему
ведут прием несколько врачей и медсестер: они умудрились даже сохранить
почти всю аппаратуру. Амбулатория эта, где мы были, поражает сразу
зрелищем предельной бедности - и сияющей чистоты (это при том, что воды в
поселке нет совсем - см. далее).В амбулаторию ходят пациенты: там могут
оказать первую помощь, провести какие-то процедуры, снабдить простыми
лекарствами (но лекарств мало и по принципу "что привезли, то
привезли"), с более сложными случаями отправить в Кировск.
Вообще
Кировск находится недалеко, туда ходит автобус, и там ситуация похуже,
чем в Стаханове, но однозначно лучше, чем в Донецком. За благами
цивилизации жители Донецкого ездят туда.
Живет поселок на социалку.
Работы в нем нет практически никакой: поселковая администрация,
амбулатория, несколько человек в школе и детсаду, чтобы убирать и
протапливать помещение, 24 человека на "общественных работах" (т.е.
разбирать развалины и т.п.) с зарплатой 2000 от государства - вот и все.
Однако пенсионерам исправно платят пенсию - а у шахтеров она выше, чем у
большинства, и достигает 6-7 тысяч, что по здешним меркам уже неплохие
деньги. Платятся пособия на детей. Выручают приусадебные участки. В
целом, если спрашиваешь, как же люди выживают, они отвечают: "Сами
удивляемся, но как-то крутимся".
Помогает, видимо, то, что сейчас
поселок хорошо снабжается гуманитаркой. Однако не российской.
Российская сюда не доходит: но каждый месяц выдает продуктовые наборы и
наборы бытовой химии Международный Красный Крест, он же помогает
стройматериалами. Логотипы Красного Креста на коробках, стройматериалах и
т.д. встречаются в поселке очень часто.
Так что, если в 2015
году там был реально голод, и какой-нибудь пакет крупы мог человеку
спасти жизнь - сейчас такого нет, по крайней мере, с едой и предметами
первой необходимости все нормально.
Главная проблема - отсутствие
воды. До войны вода в весь этот регион поступала из скважин,
расположенных на нынешней украинской территории. Соответственно, с
началом войны украинцы воду перекрыли. ЛНР провела водопровод со своей
территории: однако даже в Стаханове с водой не очень хорошо (по 4 часа в
день), а до Донецкого она не доходит совсем. Говорят, что вода идет
тоненькой струйкой в нижней части поселка, в одноэтажных "бараках"
дореволюционной постройки и на первых этажах пятиэтажек. Но выше первого
этажа, а также в основной, верхней части поселка ее никто и не видел. У
кого есть колодцы - пользуются колодцами. У кого нет, а также
учреждения (поселковый совет, та же амбулатория) - пользуются
водовозками, запасают воду в ведрах и больших емкостях. Уму непостижимо,
как при этом умудряются поддерживать чистоту, но факт: везде, куда мы
заходили, чистота просто блистающая.
Вторая тяжелая проблема -
следы войны. Минные поля начинаются буквально от околицы. Накануне
нашего приезда на чердаке одной из пятиэтажек случайно обнаружили
неразорвавшуюся мину. А сколько таких "подарочков" еще разбросано в
разных местах?
Жизнь медленно, но все-таки налаживается. Люди
возвращаются - и сами говорят, что сейчас никакого сравнения с 2015
годом, "сейчас уже можно жить". Приезжала комиссия из Луганска,
тщательно описала все разрушения и поставила поселок на "третью очередь"
восстановления: это как бы намекает, что восстановлен поселок будет не
быстро, однако дает надежду, что восстанавливать его все-таки будут.
Однако над людьми постоянно висит угроза возобновления войны.
А
кроме того, благосостояние поселка по сути было уничтожено до войны,
война его просто добила. И что делать с этим - со взорванными и
затопленными шахтами, с тем, что здесь больше нет работы, которая
кормила местных жителей больше ста лет - не очень понятно.
Как
ни странно, и здесь не ощущается депрессивности. Ощущается... я бы
сказала, мобилизованность. Та гордость, что заставляет драить до блеска
полы, когда каждая капля воды на вес золота, что не позволяет местным
женщинам выходить на работу без макияжа. Люди гордятся тем, что остались
здесь - и с легкой снисходительностью отзываются о тех, кто "сбежал".
Они не просто выживают, но живут.
Все новогодние праздники в
поселковом совете стоит наряженная елка. Все смотрят телевизор, сидят в
интернете и знают новости. Долгими темными вечерами ходят друг к другу в
гости, угощают вкуснейшими борщами и голубцами, горячо обсуждают
последние события. А ровно год назад, в разгар обстрелов, в семье наших
хозяев родился ребенок - веселый и громкоголосый маленький Никитка (ему
мы тоже оставили подарок).
Смерть обступила их со всех сторон,
смерть грохочет за окнами и подстерегает их в полях - но их дома полны
жизни и тепла. Это очень сильные люди.
