21.01.17. Интервью с Андреем Пургиным.
«Андрей Пургин: Примирение на Украине может начаться только после суда над киевским режимом. Примирение возможно только в случае осуждения киевского режима за преступления перед народом Донбасса - основная мысль, которую Андрей Пургин выразил в рамках дискуссии «Русский Мир после Русской Весны»
Андрей Полуботов, обозреватель издания "Свободная пресса": Соответствует ли название Донецкая Народная Республика, на Ваш взгляд, сути того государственного образования, которое существует на территории части Донецкой области?
Андрей Пургин: Донецкая Республика как часть большого Русского мира, как малая Родина, вполне имеет право на жизнь. Понятно, что в сегодняшней ситуации, скажем так, само название Народная не соответствует сущности.
Андрей Полуботов: Как вы определите, что это - военный коммунизм, демократия?
Андрей Пургин: Сейчас некий переходный период, который вряд ли можно «заклеймить» каким-то названием. Как вы правильно заметили - это переходный этап на части территории. 30% процентов территории - это не очень большое образование, которое ведет войну, и находится в состоянии весьма взвешенном. И загонять его в какие-то конечные рамки - чего-то получилось или получиться уже завтра, я бы не стал, потому что это все идет в процессе. Само название «Донецкая Республика» - изначально попытка как бы зафиксировать малую Родину, а термин «Народная», с моей точки зрения, не является правильным. Тем не менее, если мы это не имеем сейчас, это то, к чему мы должны стремиться.
Андрей Полуботов: Член Народного Совета ДНР Мирослав Руденко, с которым я недавно беседовал, считает, что в условиях военного времени особой демократии быть не может. Но он сетовал, что политический процесс, который бурно шел в 2014 году, сейчас несколько подморожен. Можно ли говорить о каком-то политическом процессе на Ваш взгляд?
Андрей Пургин: На самом деле в 2014 году шел не политический процесс, а активный гражданский процесс. Миллионы людей самоорганизовались и совершили гражданский подвиг, когда вышли на референдум; самоорганизовывались и создавались отряды ополчения на добровольной основе. Ведь быть призванным много легче, чем быть добровольцем. И это был подвиг граждан, а не подвиг политиков. Подвиг народа, но о каком-то политическом процессе в 2014 году речь не идет. Это не правильное определение.
Речь идет о том, что в 2014 году был процесс неких ожиданий, эйфории, массового гражданского подвига населения. Это некая точка, которая в истории запоминается на несколько поколений. Там, где это произошло: в регионе, республике и т.п.
2014 год - это то, что будут у нас помнить, пересказывать, переписывать. Уже переписали, пытаясь сделать его политическим. Но это был подвиг народа, понимаете, народа Донбасса. Это самое главное! А сегодня, это идет какой-то псевдополитический процесс, какое-то переключение, народ как бы выключен из этого процесса. Он может это и ощущает, но объясняет с точки зрения «депутата у которого голова болит от политических процессов», которые как бы идут мимо него.
Андрей Полуботов: Если та эйфория надежды, о которой Вы говорили, сменилась разочарованием, чем сейчас люди живут, на что надеются?
Андрей Пургин: Это сменилось, возможно, не разочарованием. Это слово немножко конечное. Скорее это некая апатия, некие депрессивные настроения, местами даже с агрессивными личностными всплесками. Некая дезориентация присутствует. Разочарование - очень громкое слово. Можно говорить о некой паузе, некой остановке, когда люди дезориентированы и пытаются понять, куда им дальше идти: направо, налево, назад возвращаться или идти вперед.
Своего рода, это точка, находясь в которой человек пытается понять, что делать. И в этом процессе участвуют все граждане Республики, и не только они, сопредельная часть тоже в этом участвует. Возникает вопрос: что же делать дальше? Это ощущение ученика, который перепрыгнул на два класса вперед. Это вроде бы очень хорошо, только очень сложно понять, что же делать. Такая дезориентация, безусловно, есть.
Андрей Полуботов: Допускаете ли Вы стремление этих людей, которые пытаются ответить на «вопрос, что делать», возвратиться на Украину?
Андрей Пургин: Нет, безусловно, нет. Это глупость. На самом деле, это огромная трагедия. Нас, переживших 2014 год, можно частично сравнить с блокадным Ленинградом. Нас это очень сильно отличает, как блокадников отличало всегда от всех остальных граждан.
У нас есть шутка, т.е. мы делим людей на оставшихся и «понавыехавших». Это люди, которые уезжали, а потом вернулись. Это две разные категории, которые очень тяжело сейчас солидаризируют, тяжело находят что-то общее между собой.
По оценкам погибло от 12 до 50 тысяч человек. Понимаете, между советскими гражданами и немцами произошло очень быстрое применение. Но вы не забывайте, это произошло через Нюрнбергский процесс, который осудил нацистский режим. И через покаяние самих немцев, которые фактически даже в третьем поколении несут покаяние за то, что было совершенно.
Ответьте мне, это покаяние есть с той стороны? О каком процессе обратно идет речь?
Речь идет о том, что Русская Весна требует продолжения! Это очевидно. Но этот процесс как бы застыл на некой ступеньке, замкнулся, но то, что происходит сейчас на оставшихся оккупированных территориях Донецка и Луганска, и в других местах, а там до шести тысяч в минимуме - политические заключенные. Там происходят бесконечные зачистки, совсем недавно выгнали из Авдеевки детей-инвалидов, что бы казарму занять. Это обычный военный беспредел, фактически, террор. Причем, террор людей, которые разговаривают на другом языке, ходят в другую церковь. Это основная масса, украиноязычное население, которое сейчас находится в террбатах Вооруженных Сил Украины.
Надо сказать что, из-за бедности ВСУ - это не призывные, а те деревенские, которые написали заявление в военкомат и попали туда. На самом деле, это очень серьезная вещь.
Причем 2014 год как бы «присыпан» весьма дружно Европой и всеми остальными пеплом. Как бы «прикрыт» неким туманом, покрывалом, но не для кого не секрет, что Европа и весь так называемый цивилизованный мир летом 2014 года просто прикрыл глаза на кровавые военные операции Украины: выдавливания на территорию России, зачистки нелояльных и захват территорий. В это время закрыты были глаза у всех! В Донецке присутствовала пара американцев, которые представляли ООН, которые не выходили с центральной гостиницы Донбасс-Палас. ОБСешники старались не замечать падающие в 800-ти метрах от них снаряды в первую горбольницу Донецка. Было дано время на некую операцию любой кровавости, любой жестокости, по принципу «ничего не вижу, ничего не слышу».
Андрей Полуботов: Насколько я знаю, таких «понавыехавших», как Вы сказали, большинство. Если судить по Луганску - это был в июле 2014 года пустой город, там оставалось несколько тысяч жителей. Это большинство сейчас не может «диктовать» свои условия? Или это пассивное большинство?
Андрей Пургин: В самый пик июль-начало августа 2014 года и Донецк не блистал большим количеством населения. Но, тем не менее, основная масса 50-60% людей эти два года – 2014 год и первую половину 2015 года провели на нашей территории. И вы не найдете семей, которых не коснулась война, у которых не было бы потерь имущества, не было бы раненых или убитых. Таких семей практически не существует. Это коснулось миллионов человек. Погибших огромное количество. Это все очень жестоко и очень цинично. Летом 2014 года велись обстрелы по площадям, это были хаотические обстрелы для разгона населения. Обстреливались два вида объектов - подстанция, что бы лишить воды и электричества, и церковь. До 80 % церквей сознательно, целенаправленно разрушались и обстреливались. С этим можно мирится? Где покаяние? Где люди, которые понесли за это ответственность, начните с этого.
Нет, мы видим набирающий маховик террора на территории современной Украины, огромный политический класс диссидентов, до шести тысяч, Киев уже сам соглашается с этой цифрой. Это политические преследования!
На оккупированных территориях Донецка и Луганска огромное количество учителей и врачей посажено за организацию референдума, только за то, что эти люди сами составляли комиссии без участия местной власти, писали списки. Теперь они в тюрьмах и отбывают сроки! Это не виртуальная реальность. Это тотальный механизм уничтожения! О каком слиянии может идти в принципе речь?
Идет речь о том, что, мы не сорились и не можем поссориться с Харьковом, Одессой, Николаевым, Запорожьем и Днепропетровском. Мы одинаковые с этими люди, но мы также одинаковы с Краснодаром, Ростовом и Ставрополем. Это все некий юг России, цивилизационное пространство. Но конфликт, тем не менее, носит характер гражданской войны, которая всегда переживается народом очень долго, на примирение, как правило, уходят годы.
Андрей Полуботов: Есть точка зрения, согласно которой, эта гражданская война идет внутри русского народа. В ВСУ воют люди, которые говорят на русском языке.
Андрей Пургин: Я бы на самом деле поделил бы все более технологично, не так прямолинейно. Есть индустриальный Юго-восток так называемой Украины. Центр и запад Украины - сельский уклад. Вы обратите внимание, что сейчас уже больше полгуда не ведется призыва. Почему? Потому что сельское население Украины даже по закону не может зарегистрироваться как безработные, т.е. если ты живешь в деревне даже статус безработного тебе не положен. Так сложилось. Я не говорю, специально это или нет, но в западных и центральных областях Украины имеется как факт массовая безработица сельского населения.
Это явление сейчас затронуло и индустриальные регионы. Но, тем не менее, традиционно подвижное население – это население сельского уклада. Это те заробитчане, которые едут в Россию. Именно эти люди заполнили через военкоматы ВСУ, сейчас расположенные на линии соприкосновения. Часто это представители Западной Украины, т.е. прихожане униатской и прочих церквей.
И это люди говорящие не обязательно на чистом украинском языке, но на суржике и т.п. Так сложилось из-за разницы укладов: юго-восток всегда имел индустриальный уклад, а центр, запад - сельский уклад. Разница в менталитете, ощущается очень сильно, поэтому люди и ощущают себя чужаками как там, так и на обратной стороне.
Андрей Полуботов: Как известно, в начале 20 века, в 17-20-х годах возникло обширное государство - Донецко-Криворожская Республика. Почему сейчас все ограничилось только Донецком и Луганском?
Андрей Пургин: Давайте правду говорить - остальное было утоплено в крови.
Андрей Полуботов: Но в том же Кривом Роге особенной крови не было. Можно ли говорить, что годы украинизации принесли свои «плоды» на Донбассе?
Андрей Пургин: Не совсем так, на самом деле. Эти степные земли, отвоеванные у турок Екатериной, фактически заселялись с нуля. Первыми поселенцами были немцы и сербы, даже не русские и малороссы. Здесь сказывается очень слабое ощущение этничности плюс наличие большой процент городского населения, которое этничность в принципе как бы немного теряет плюс индустриальный уклад. Вот такой «плавильный котел».
А там преобладает сельское активное население, у которого «зов крови» еще жив плюс бесконечная идеологическая накачка Канады и Америки, с помощью которой просто подмяли людей.
Возможно, вы имеете виду, что все должны были бросаться под танки. Но я вам напоминаю, что даже в Великую Отечественную войну партизанское подполье существовало потому, что Советский союз существовал руководящую роль, все что мог, то и давал. Без поддержки из-за линии фронта тяжело было бы на что- то рассчитывать, здесь же рассчитывать было не на кого. Только на себя самого! Кстати, у нас до референдума, до ввода войск, расстреляли безоружных 14 человек. Это те люди, которые практически останавливали руками танки.
Андрей Полуботов: Включая погибших в Мариуполе?
Андрей Пургин: Да, включая, получилось 14 человек. В дни, до референдума, до 11 числа, подчеркиваю, до 11 мая, уже было 11 человек погибших - тех людей, которых тупо расстреливали.
Андрей Полуботов: Т.е. дело не в украинизации, проводившейся 25 лет на Украине, а в том, что Россия не поддержала в какой-то момент?
Андрей Пургин: Это сложный вопрос, на самом деле. Российская политика до этого на Украине была провальной. Зурабова сняли по большому счету за это. Это был провал огромный, провал работы с соотечественниками, провал работы с теми людьми, которые в 90-е годы на вале украинизации и «самостийноти», а это 17 млн. человек, назвали себя русскими. Провал всей этой политики.
Андрей Полуботов: Ваш уход из Народного Совета и приход на Ваше место Дениса Пушилина называют тихим государственным переворотом. Вы можете с этим согласиться? И насколько в этом смысле здоровая политическая ситуация в ДНР?
Андрей Пургин: Политическая ситуация однозначно не здоровая. Переходный период затянулся. На сегодняшний день одно из больших разочарований - именно то, что внутренне устройство не выдерживает никакой критики. Это огромная проблема, это огромная коррупция, огромное расслоение, это люди, которые не понимают - мы воюем или нет. У нас есть ночные клубы в центре, хотя не понятно, как они работают и есть те, кто живет на Петровке в подвале. Эти факты не выдерживают критики. «Политическая система» - вы очень громко назвали, на самом деле все это пока очень туманно.
Есть население, которое имеет свое понимание и есть текущая политическая ситуация, которая может измениться уже завтра, например. Кстати, это то, о чем говорит Мирослав Руденко, он ощущает, что народ живет одной жизнью, а политическая надстройка - другой. И они не очень пересекаются, вернее, пересекаются, но уже искры летят от этих пересечений.
Как известно, был очень стремительный уход донецкой элиты. Она просто нас «покинула», как воздушный шар. И получилось так, что на сегодняшний день место людей, которые должны отвечать за вызовы, должны куда-то вести общество Донбасса, Республик, пока, по большому счету, отсутствует. Это самая большая проблема.
Слишком быстро произошло обрушение этого конструкта, который выстраивали 20 лет, если не больше. Я как пример приведу, чтобы вы понимали, что произошло. 1 марта, когда в Донецке свыше 250-ти человек штурмовали бывшую обладминистрацию до 7 апреля, когда было объявлено о проведении референдума, прошло месяц и семь дней.
За это время облсовет, подчеркиваю, легитимный орган в восприятии людей, который должен был взять на себя ответственность, так и не собрался, потому что не было кворума. Т.е. бывшим донецким депутатам ничего не стоило тогда переключить на себя политическую повестку дня, озвучить какие-то направления, какие-то возможности самоорганизации вокруг себя, какие-то политические инициативы. Но наша «элита» просто села на самолеты, пароходы и в дорогие лимузины, и просто уехала. Причем, из-за такого быстрого убегания донецкой «элиты», социальные лифты были настолько стремительны, что некоторых стошнило от перегрузок.
Андрей Полуботов: Как Вы относитесь к слухам о каком-то насильственном объединении Донецка и Луганска, о том, что якобы армия ДНР хочет идти на Луганск? Эта нездоровая обстановка может вылиться в какие-то эксцессы или даже в революционные моменты?
Андрей Пургин: Военного характера? Я в это не верю.
Продолжение в прикрепленном файле —-»>
«Андрей Пургин: Примирение на Украине может начаться только после суда над киевским режимом. Примирение возможно только в случае осуждения киевского режима за преступления перед народом Донбасса - основная мысль, которую Андрей Пургин выразил в рамках дискуссии «Русский Мир после Русской Весны»
Андрей Полуботов, обозреватель издания "Свободная пресса": Соответствует ли название Донецкая Народная Республика, на Ваш взгляд, сути того государственного образования, которое существует на территории части Донецкой области?
Андрей Пургин: Донецкая Республика как часть большого Русского мира, как малая Родина, вполне имеет право на жизнь. Понятно, что в сегодняшней ситуации, скажем так, само название Народная не соответствует сущности.
Андрей Полуботов: Как вы определите, что это - военный коммунизм, демократия?
Андрей Пургин: Сейчас некий переходный период, который вряд ли можно «заклеймить» каким-то названием. Как вы правильно заметили - это переходный этап на части территории. 30% процентов территории - это не очень большое образование, которое ведет войну, и находится в состоянии весьма взвешенном. И загонять его в какие-то конечные рамки - чего-то получилось или получиться уже завтра, я бы не стал, потому что это все идет в процессе. Само название «Донецкая Республика» - изначально попытка как бы зафиксировать малую Родину, а термин «Народная», с моей точки зрения, не является правильным. Тем не менее, если мы это не имеем сейчас, это то, к чему мы должны стремиться.
Андрей Полуботов: Член Народного Совета ДНР Мирослав Руденко, с которым я недавно беседовал, считает, что в условиях военного времени особой демократии быть не может. Но он сетовал, что политический процесс, который бурно шел в 2014 году, сейчас несколько подморожен. Можно ли говорить о каком-то политическом процессе на Ваш взгляд?
Андрей Пургин: На самом деле в 2014 году шел не политический процесс, а активный гражданский процесс. Миллионы людей самоорганизовались и совершили гражданский подвиг, когда вышли на референдум; самоорганизовывались и создавались отряды ополчения на добровольной основе. Ведь быть призванным много легче, чем быть добровольцем. И это был подвиг граждан, а не подвиг политиков. Подвиг народа, но о каком-то политическом процессе в 2014 году речь не идет. Это не правильное определение.
Речь идет о том, что в 2014 году был процесс неких ожиданий, эйфории, массового гражданского подвига населения. Это некая точка, которая в истории запоминается на несколько поколений. Там, где это произошло: в регионе, республике и т.п.
2014 год - это то, что будут у нас помнить, пересказывать, переписывать. Уже переписали, пытаясь сделать его политическим. Но это был подвиг народа, понимаете, народа Донбасса. Это самое главное! А сегодня, это идет какой-то псевдополитический процесс, какое-то переключение, народ как бы выключен из этого процесса. Он может это и ощущает, но объясняет с точки зрения «депутата у которого голова болит от политических процессов», которые как бы идут мимо него.
Андрей Полуботов: Если та эйфория надежды, о которой Вы говорили, сменилась разочарованием, чем сейчас люди живут, на что надеются?
Андрей Пургин: Это сменилось, возможно, не разочарованием. Это слово немножко конечное. Скорее это некая апатия, некие депрессивные настроения, местами даже с агрессивными личностными всплесками. Некая дезориентация присутствует. Разочарование - очень громкое слово. Можно говорить о некой паузе, некой остановке, когда люди дезориентированы и пытаются понять, куда им дальше идти: направо, налево, назад возвращаться или идти вперед.
Своего рода, это точка, находясь в которой человек пытается понять, что делать. И в этом процессе участвуют все граждане Республики, и не только они, сопредельная часть тоже в этом участвует. Возникает вопрос: что же делать дальше? Это ощущение ученика, который перепрыгнул на два класса вперед. Это вроде бы очень хорошо, только очень сложно понять, что же делать. Такая дезориентация, безусловно, есть.
Андрей Полуботов: Допускаете ли Вы стремление этих людей, которые пытаются ответить на «вопрос, что делать», возвратиться на Украину?
Андрей Пургин: Нет, безусловно, нет. Это глупость. На самом деле, это огромная трагедия. Нас, переживших 2014 год, можно частично сравнить с блокадным Ленинградом. Нас это очень сильно отличает, как блокадников отличало всегда от всех остальных граждан.
У нас есть шутка, т.е. мы делим людей на оставшихся и «понавыехавших». Это люди, которые уезжали, а потом вернулись. Это две разные категории, которые очень тяжело сейчас солидаризируют, тяжело находят что-то общее между собой.
По оценкам погибло от 12 до 50 тысяч человек. Понимаете, между советскими гражданами и немцами произошло очень быстрое применение. Но вы не забывайте, это произошло через Нюрнбергский процесс, который осудил нацистский режим. И через покаяние самих немцев, которые фактически даже в третьем поколении несут покаяние за то, что было совершенно.
Ответьте мне, это покаяние есть с той стороны? О каком процессе обратно идет речь?
Речь идет о том, что Русская Весна требует продолжения! Это очевидно. Но этот процесс как бы застыл на некой ступеньке, замкнулся, но то, что происходит сейчас на оставшихся оккупированных территориях Донецка и Луганска, и в других местах, а там до шести тысяч в минимуме - политические заключенные. Там происходят бесконечные зачистки, совсем недавно выгнали из Авдеевки детей-инвалидов, что бы казарму занять. Это обычный военный беспредел, фактически, террор. Причем, террор людей, которые разговаривают на другом языке, ходят в другую церковь. Это основная масса, украиноязычное население, которое сейчас находится в террбатах Вооруженных Сил Украины.
Надо сказать что, из-за бедности ВСУ - это не призывные, а те деревенские, которые написали заявление в военкомат и попали туда. На самом деле, это очень серьезная вещь.
Причем 2014 год как бы «присыпан» весьма дружно Европой и всеми остальными пеплом. Как бы «прикрыт» неким туманом, покрывалом, но не для кого не секрет, что Европа и весь так называемый цивилизованный мир летом 2014 года просто прикрыл глаза на кровавые военные операции Украины: выдавливания на территорию России, зачистки нелояльных и захват территорий. В это время закрыты были глаза у всех! В Донецке присутствовала пара американцев, которые представляли ООН, которые не выходили с центральной гостиницы Донбасс-Палас. ОБСешники старались не замечать падающие в 800-ти метрах от них снаряды в первую горбольницу Донецка. Было дано время на некую операцию любой кровавости, любой жестокости, по принципу «ничего не вижу, ничего не слышу».
Андрей Полуботов: Насколько я знаю, таких «понавыехавших», как Вы сказали, большинство. Если судить по Луганску - это был в июле 2014 года пустой город, там оставалось несколько тысяч жителей. Это большинство сейчас не может «диктовать» свои условия? Или это пассивное большинство?
Андрей Пургин: В самый пик июль-начало августа 2014 года и Донецк не блистал большим количеством населения. Но, тем не менее, основная масса 50-60% людей эти два года – 2014 год и первую половину 2015 года провели на нашей территории. И вы не найдете семей, которых не коснулась война, у которых не было бы потерь имущества, не было бы раненых или убитых. Таких семей практически не существует. Это коснулось миллионов человек. Погибших огромное количество. Это все очень жестоко и очень цинично. Летом 2014 года велись обстрелы по площадям, это были хаотические обстрелы для разгона населения. Обстреливались два вида объектов - подстанция, что бы лишить воды и электричества, и церковь. До 80 % церквей сознательно, целенаправленно разрушались и обстреливались. С этим можно мирится? Где покаяние? Где люди, которые понесли за это ответственность, начните с этого.
Нет, мы видим набирающий маховик террора на территории современной Украины, огромный политический класс диссидентов, до шести тысяч, Киев уже сам соглашается с этой цифрой. Это политические преследования!
На оккупированных территориях Донецка и Луганска огромное количество учителей и врачей посажено за организацию референдума, только за то, что эти люди сами составляли комиссии без участия местной власти, писали списки. Теперь они в тюрьмах и отбывают сроки! Это не виртуальная реальность. Это тотальный механизм уничтожения! О каком слиянии может идти в принципе речь?
Идет речь о том, что, мы не сорились и не можем поссориться с Харьковом, Одессой, Николаевым, Запорожьем и Днепропетровском. Мы одинаковые с этими люди, но мы также одинаковы с Краснодаром, Ростовом и Ставрополем. Это все некий юг России, цивилизационное пространство. Но конфликт, тем не менее, носит характер гражданской войны, которая всегда переживается народом очень долго, на примирение, как правило, уходят годы.
Андрей Полуботов: Есть точка зрения, согласно которой, эта гражданская война идет внутри русского народа. В ВСУ воют люди, которые говорят на русском языке.
Андрей Пургин: Я бы на самом деле поделил бы все более технологично, не так прямолинейно. Есть индустриальный Юго-восток так называемой Украины. Центр и запад Украины - сельский уклад. Вы обратите внимание, что сейчас уже больше полгуда не ведется призыва. Почему? Потому что сельское население Украины даже по закону не может зарегистрироваться как безработные, т.е. если ты живешь в деревне даже статус безработного тебе не положен. Так сложилось. Я не говорю, специально это или нет, но в западных и центральных областях Украины имеется как факт массовая безработица сельского населения.
Это явление сейчас затронуло и индустриальные регионы. Но, тем не менее, традиционно подвижное население – это население сельского уклада. Это те заробитчане, которые едут в Россию. Именно эти люди заполнили через военкоматы ВСУ, сейчас расположенные на линии соприкосновения. Часто это представители Западной Украины, т.е. прихожане униатской и прочих церквей.
И это люди говорящие не обязательно на чистом украинском языке, но на суржике и т.п. Так сложилось из-за разницы укладов: юго-восток всегда имел индустриальный уклад, а центр, запад - сельский уклад. Разница в менталитете, ощущается очень сильно, поэтому люди и ощущают себя чужаками как там, так и на обратной стороне.
Андрей Полуботов: Как известно, в начале 20 века, в 17-20-х годах возникло обширное государство - Донецко-Криворожская Республика. Почему сейчас все ограничилось только Донецком и Луганском?
Андрей Пургин: Давайте правду говорить - остальное было утоплено в крови.
Андрей Полуботов: Но в том же Кривом Роге особенной крови не было. Можно ли говорить, что годы украинизации принесли свои «плоды» на Донбассе?
Андрей Пургин: Не совсем так, на самом деле. Эти степные земли, отвоеванные у турок Екатериной, фактически заселялись с нуля. Первыми поселенцами были немцы и сербы, даже не русские и малороссы. Здесь сказывается очень слабое ощущение этничности плюс наличие большой процент городского населения, которое этничность в принципе как бы немного теряет плюс индустриальный уклад. Вот такой «плавильный котел».
А там преобладает сельское активное население, у которого «зов крови» еще жив плюс бесконечная идеологическая накачка Канады и Америки, с помощью которой просто подмяли людей.
Возможно, вы имеете виду, что все должны были бросаться под танки. Но я вам напоминаю, что даже в Великую Отечественную войну партизанское подполье существовало потому, что Советский союз существовал руководящую роль, все что мог, то и давал. Без поддержки из-за линии фронта тяжело было бы на что- то рассчитывать, здесь же рассчитывать было не на кого. Только на себя самого! Кстати, у нас до референдума, до ввода войск, расстреляли безоружных 14 человек. Это те люди, которые практически останавливали руками танки.
Андрей Полуботов: Включая погибших в Мариуполе?
Андрей Пургин: Да, включая, получилось 14 человек. В дни, до референдума, до 11 числа, подчеркиваю, до 11 мая, уже было 11 человек погибших - тех людей, которых тупо расстреливали.
Андрей Полуботов: Т.е. дело не в украинизации, проводившейся 25 лет на Украине, а в том, что Россия не поддержала в какой-то момент?
Андрей Пургин: Это сложный вопрос, на самом деле. Российская политика до этого на Украине была провальной. Зурабова сняли по большому счету за это. Это был провал огромный, провал работы с соотечественниками, провал работы с теми людьми, которые в 90-е годы на вале украинизации и «самостийноти», а это 17 млн. человек, назвали себя русскими. Провал всей этой политики.
Андрей Полуботов: Ваш уход из Народного Совета и приход на Ваше место Дениса Пушилина называют тихим государственным переворотом. Вы можете с этим согласиться? И насколько в этом смысле здоровая политическая ситуация в ДНР?
Андрей Пургин: Политическая ситуация однозначно не здоровая. Переходный период затянулся. На сегодняшний день одно из больших разочарований - именно то, что внутренне устройство не выдерживает никакой критики. Это огромная проблема, это огромная коррупция, огромное расслоение, это люди, которые не понимают - мы воюем или нет. У нас есть ночные клубы в центре, хотя не понятно, как они работают и есть те, кто живет на Петровке в подвале. Эти факты не выдерживают критики. «Политическая система» - вы очень громко назвали, на самом деле все это пока очень туманно.
Есть население, которое имеет свое понимание и есть текущая политическая ситуация, которая может измениться уже завтра, например. Кстати, это то, о чем говорит Мирослав Руденко, он ощущает, что народ живет одной жизнью, а политическая надстройка - другой. И они не очень пересекаются, вернее, пересекаются, но уже искры летят от этих пересечений.
Как известно, был очень стремительный уход донецкой элиты. Она просто нас «покинула», как воздушный шар. И получилось так, что на сегодняшний день место людей, которые должны отвечать за вызовы, должны куда-то вести общество Донбасса, Республик, пока, по большому счету, отсутствует. Это самая большая проблема.
Слишком быстро произошло обрушение этого конструкта, который выстраивали 20 лет, если не больше. Я как пример приведу, чтобы вы понимали, что произошло. 1 марта, когда в Донецке свыше 250-ти человек штурмовали бывшую обладминистрацию до 7 апреля, когда было объявлено о проведении референдума, прошло месяц и семь дней.
За это время облсовет, подчеркиваю, легитимный орган в восприятии людей, который должен был взять на себя ответственность, так и не собрался, потому что не было кворума. Т.е. бывшим донецким депутатам ничего не стоило тогда переключить на себя политическую повестку дня, озвучить какие-то направления, какие-то возможности самоорганизации вокруг себя, какие-то политические инициативы. Но наша «элита» просто села на самолеты, пароходы и в дорогие лимузины, и просто уехала. Причем, из-за такого быстрого убегания донецкой «элиты», социальные лифты были настолько стремительны, что некоторых стошнило от перегрузок.
Андрей Полуботов: Как Вы относитесь к слухам о каком-то насильственном объединении Донецка и Луганска, о том, что якобы армия ДНР хочет идти на Луганск? Эта нездоровая обстановка может вылиться в какие-то эксцессы или даже в революционные моменты?
Андрей Пургин: Военного характера? Я в это не верю.
Продолжение в прикрепленном файле —-»>