06.04.17. Статья Мирославы Ивлевой.
«Гетто
по-украински: переселенцы из Донбасса боятся - или расстреляют, или
выселят. Четыреста человек, из которых две трети дети, могут в любой
момент оказаться на улице, без жилья и средств к существованию. После
почти трех лет проживания в Харькове, беженцы из Донбасса, по-прежнему
находятся «в подвешенном состоянии». Понятия – вынужденный мигрант на
Украине не существует, а значит, не существует ни государственной
программы поддержки, ни ясного юридического статуса. Люди, которые
бежали от ужасов гражданской войны, оставлены один на один с проблемами и
все, что имеют в настоящий момент: социальное пособие в размере 810
гривен в месяц и временное жилье, предоставленное харьковской городской
властью. «Мы уже на чемоданах, а ехать некуда», - рассказывает одна из
переселенок, живущая во временном городке, построенном за немецкие
деньги на окраине Харькова.
«Мы уже на чемоданах, а ехать некуда», -
рассказывает одна из переселенок, живущая во временном городке,
построенном за немецкие деньги на окраине Харькова.
«Все чаще к нам
стали приезжать представители городского совета и уже не намекают, а
говорят открытым текстом: "Вы зажились тут, мы давали вам временное
жилье, и время уже истекло"», - продолжает делиться наболевшим Марина,
приехавшая в Харьков из Луганской области вместе с тремя детьми. Нет
ничего более постоянного, чем временное. Данное философское изречение
лучше всего характеризует ту ситуацию, в которой оказались и
переселенцы, и местные власти. У каждой семьи, живущей в харьковском
модульном городке, на руках договор с социальной службой города о
предоставлении временного жилья. Изначально документ заключался сроком
на полгода, и все последующее время его продлевают, по крайней мере,
пока. Проблемы накапливаются, как снежный ком. Даже при очень скромных
расценках, проживание в модульном городке обходится одной семье в два
раза больше, чем сумма выплачиваемая им ежемесячно. Несмотря на то, что
большинство переселенцев работает, денег на оплату коммунальных тарифов
не хватает – в результате накапливаются солидные долги за свет, тепло и
воду. «Каждый раз собираешься полностью рассчитаться за проживание, и
каждый раз не получается, - говорит Марина. - Стыдно жутко, чувствуешь
себя каким-то бомжом. Но когда стоит выбор или купить лекарства для
младшей дочки, или оплатить коммуналку, - выбираешь ребенка. В месяц
плачу где-то треть от всех платежей. При моей зарплате в 3-4 тысячи
содержать троих детей и платить за жилье практически невозможно. Разве
что просто перестать всем есть». Похожая ситуация и у остальных жителей
городка, в этом плане они мало отличаются от остальных харьковчан. Долги
по коммунальным платежам по городу уже перевалили отметку в полтора
миллиарда гривен. Но если на обычного украинца, чтобы вытребовать долги
нужно хотя бы подать в суд, то с переселенцами разговор короткий.
Городская власть поставила беженцам ультиматум: или расплачивайтесь, или
выселяйтесь.
«Их можно понять, городские власти многое для нас
сделали, - говорит еще одна беженка Татьяна, - не бросили, в свое время
обеспечили жильем. И мы, и, думаю, они рассчитывали, что это все
временно и государство как-то решит этот вопрос с переселенцами, которые
пострадали от войны. Но оказалось, что мы никому не нужны. Когда в
Харьков приезжал премьер Гройсман, мы хотели ему рассказать о своих
проблемах, но нас к нему даже не пустили. А возвращаться нам некуда и не
потому, что мы за тех или за этих, просто там, где остался наш дом –
руины. Еще в первые месяцы войны наш поселок почти полностью был
разрушен, компенсации, конечно, никто и никогда не заплатит, дом не
построят, а тут о своем доме тоже мечтать нет смысла. Тут бы хоть работу
найти и с голоду не помереть». Работа для переселенцев - больной
вопрос, как собственно и для всех граждан Украины, сегодня. Те, кто
постарше, вспоминают 90-ые годы, когда педагоги и ученые стояли на
базарах, торгуя нижним бельем. «Сейчас все повторяется, - продолжает
Татьяна. - Я - учитель английского языка, почти двадцать лет стажа, и
что я делаю сейчас – мою полы в офисах. Сколько намою, столько
заработаю. По профессии я никому не интересна, английский сейчас многие
знают, вот и берут тех, кто помоложе, да попатриотичнее. Так что для
меня единственная отдушина - кружок для деток городка, читаю им книжки
на английском, рассказываю сказки, пою песенки. Самой становится легче,
вроде как я опять в школе». Ни нормального жилья, ни работы по профилю,
ни перспектив в будущем. С переселенцами поступили точно так же, как и
со всей Украиной. Донбасс, заявляют украинские власти, – это Украина и
лишают пожилых людей, проживающих там, пенсий. "Украина превыше всего", -
кричат лидеры майдана, ныне сидящие в Верховной Раде, и посылают тысячи
мужчин на фронт. Беженцы из Донбасса - настоящие патриоты, не
пожелавшие терять свою Украину, говорит президент Порошенко и не
подписывает закон о статусе беженцев. «Лицемерие и нажива - вот, что
сегодня правит Украиной, - уставшим голосом говорит Татьяна, - я для
себя давно уже поняла, что все, что делается сейчас и в Харькове, и в
других областях - это показуха властей. Знаете, у нас тут разные
благотворительные организации приезжают, даже те, кто говорит не на
английском, я же все равно понять могу, они нас, наш городок, называют
не иначе, как гетто. А мы и есть эти самые жители гетто. Еще пару лет,
если нас не выгонят, все начнет разваливаться. Строились же «времянки», и
рассчитаны они лет на пять, не больше. Что же с нами станет дальше?
Очень надеюсь, что хотя бы не расстреляют».
По официальным данным
2016 года, на Харьковщине проживает и состоит на учете двести тысяч
беженцев из Донецкой и Луганской областей. Больше половины из них дети и
старики. «Мы отрезанный ломоть, - говорит мать троих детей Марина, - мы
по большому счету никому не нужны, ажиотаж вокруг беженцев давно
прошел, и то, тот ажиотаж был больше для заграничных кредиторов, чтобы
денег дали. Пытались власти из нас патриотов сделать, для рекламы своей
"революции гидности" - не получилось, и теперь нас тихо затыкают, чтобы
лишнего не говорили, ну, а мы тихо доживаем, как можем и сколько сможем.
Доживем ли?»».