11.04.17. Интервью с жертвой украинской агрессии от военкора О. Никитина.
"Геноцид,
нарисованный кровью: врач из Горловки потеряла семью, лишилась руки, но
выжила. Гражданская война на Украине рисует новые кровавые картины и
продолжает будоражить мировое сообщество. И мы не можем не говорить о
тех людях, которые волей судьбы сталкиваются с самой страшной, жестокой и
беспринципной стороной войны, оказавшись заложниками политических игр. В
гостях у ФАН-ТВ – Анна Тув, жительница Горловки, врач-реабилитолог,
ныне общественный деятель. В 2015 году в ее дом попали снаряды, которые
уничтожили всё имущество и убили родственников. Теперь Анна здесь, в
России.
– Анна, вы родились на Украине, расскажите о своей семье.
–
Я родилась при Советском Союзе в 1983 году, мне 33 года, в городе
Горловка я проживала последние девять лет в браке с мужем в Центральном
городском районе, в поселке Короленко.
– Как вы восприняли события осени-зимы 2014 года?
–
Для нас это было все как страшный сон, мы смотрели это все по
телевизору и не могли поверить, мы понимали, что это происходит, но в
наших головах не укладывалось, что это реально происходит с нами. Мы как
бы жили своей жизнью, потому что у нас это не происходило. Мы видели,
сочувствовали, плакали, смотря все эти репортажи, но представить не
могли, что это придет и в наш дом.
– Как это случилось?
–
Конкретно для меня вообще война началась 14 июня 2014 года, в пять утра
над моим домом начал заходить самолет, и в радиусе трех километров он
сбросил две бомбы. Это было ужасное ощущение, мне казалось, что у меня
волосы на голове выпадут. Мы побросали спящих детей в машину, мы бросили
всё. Семь свиней, хозяйство большое... Мы закрыли дверь и уехали.
– Куда вы уехали?
–
Мы уехали в Россию. Мы уехали в Россию в течение 40 минут. С этого
момента начались очень сильные разрушения в Горловке, по нам стреляли из
«Града», выжигая центральные улицы нашего города, стреляли по церквям, у
нас очень церкви пожжены, стреляли в садики, школы, у нас 39 котельных
побомблено. У нас водоканал стоял пустой, не было света, был парализован
транспорт, блокада была полная. В магазинах не было ни хлеба, ничего, в
городе не было людей. Муж побыл со мной в России ровно неделю, потом
вернулся охранять имущество, потому что – мне куда это было всё
оставить? В России я жила сама, с дочкой и полуторагодовалым сыном.
И
когда объявили Минские соглашения, мы настолько поверили… Мы так
скучали за домом, мы каждую минуту хотели домой. И мы поверили, что не
будет войны, мы вернулись, дети пошли в школу, садик, все, казалось бы,
было прекрасно, первые два месяца было так тихо и хорошо. Но в октябре
месяце, в начале ноября начался ад. У нас было такое, что мы отводили
Катю с Захаром в школу и через час бежали забирать, потому что такие
обстрелы начинались… Мы их забирали зелеными, в коридорах все сбиты от
ужаса были. Все ходили в школу с бейджами, где были указаны их фамилии,
имена, чтобы легко было опознать их тела в случае разрушения, обстрела. У
каждого в рюкзачке была инструкция, как вести себя при артобстреле. Вот
так вот мы провели весь 2014 год, я была беременной Миланой, вся моя
беременность прошла по подвалам, своего погреба у нас не было. Было
такое, что мы в два часа ночи подскакивали и бежали по снегу к соседям
прятаться, потому что открывались форточки от взрывной волны, падали
люстры. Мы сонных детей хватали, у детей всю зиму воспаление легких
было, потому что с горячего дома – в холодный погреб.
26 мая 2015
года, когда я только родила дочку, 15-го, ей две недели было, Катя моя
пришла со школы, это был последний день занятий, она пришла такая все
счастливая с табелем на «отлично». Это белый день был, сын бегал по
двору. Мы поливали огород, сели кушать во дворе. Над нами летал около
часа беспилотник. Мы как-то даже не обращали на него внимания, потому
что мы понимали, что войны уже нет. Вдруг резко мы услышали хлопки и
через несколько секунд сразу же прилеты. Это было в конце нашей улицы,
рядом, буквально в пяти домах. Мы испугались, мы не успели даже
среагировать, мы начали быстро забегать в дом. Я услышала второй такой
хлопок и начала быстро бежать к дому. В тот момент, когда я подбегала к
крыльцу, уже мина свистела мне в затылок. Я успела только дверь за собой
захлопнуть на пороге и столкнуться с мужем взглядом, он сидел на
диване, пытался включить телевизор, чтобы дети не боялись. В этот момент
упал снаряд в двух метрах от меня в коридоре, между детской и
коридором. Меня вынесло на улицу взрывной волной, его телом и дверью.
Меня сильно контузило, у меня визг был сильный в ушах, разорвало
барабанные перепонки, я кричала, чтобы он меня поднял, потому что я
задыхалась. Но ответа не было, я слышала только плач засыпанного сына.
На него упал дом. Откопала его, мы успели только спрятаться за
холодильник, и второй снаряд упал. Обрушился полностью дом. Только тогда
я увидела его лицо перепуганное, он кричал очень, он весь разорванный
был, у него пожгло лицо, он не мог открыть глаза, у него окаленное было
тело. И он одним глазом мне показывал на руку, я только тогда опустила
голову, у меня фонтаном кровь лилась, по локоть у меня рука висела на
одних сухожилиях, вся раздроблена. Мы пошли искать Милану, нашли на
ощупь. Я очутилась одна, заблокированная в этом доме с двумя детьми.
Когда скорая приехала, меня начали выводить, я увидела… На пороге слева
от меня лежала половина тела Кати моей, а рядом прямо на пороге лежал
без рук, без ног Юра. Ему было 36 лет.
Год я жила еще там. Мне
некуда было ехать. В Россию попала случайно. Меня российский волонтер
вывез на своей машине, достал из Донецка из погреба, когда шел очень
сильный, мощный обстрел Донецка, на День Независимости Украины. То, что я
сейчас нахожусь здесь, – это огромное счастье, потому что именно Россия
помогла мне получить статус беженца, благодаря которому мне смогли
оформить загран, проездной документ, по которому меня вывезли в Италию, и
там Ассоциация по спасению детей Донбасса поставила мне руку
бионическую. И теперь я смогу этой рукой… я могу завязать сыну шапочку, я
могу двумя руками обнять свою дочку. Я вам скажу, если бы не Россия,
нас бы уже давно не было, потому что гуманитарная помощь, которую мы
получаем от России, – это настолько неоценимый вклад для нас. Был такой
период, что мы жили от гуманитарки до гуманитарки, настолько на это
надеялись.
– Анна, как вы объясняете все происходящее сами для себя? Кому это нужно, зачем это нужно, что происходит в вашей стране?
–
В моей стране происходит геноцид населения. Президент страны –
нелегитимно избранный, захвативший власть военным путем, – не стесняясь,
говорит на все телевизоры о том, что ему не нужны люди, что ему нужна
только территория Донбасса. Судя по происходящему, я как живой
свидетель, приехавший оттуда, могу сказать, что за все время, сколько мы
проживали там, не было ни одного прилета на блокпосты. Стреляли,
исключительно уничтожая инфраструктуру населения, стреляли в массовое
скопление людей, стреляли по жилым секторам. Да, эта война для него –
бизнес. У него есть свой оружейный завод, который наполнен работой, у
него куча ритуальных контор, которые сейчас приносят большой доход.
Конечно, у нас это всегда была зависть: Донбасс – это самая
густонаселенная область, вся крупная металлургия у нас. Один «Стирол» –
он один из шести самых крупных заводов в Европе. У нас очень много
предприятий, только Горловка построена на шахтах, у нас десять шахт, это
крупное месторождение угля. Я считаю, что здесь идет просто зачистка
территории от населения.
– Что вы делаете теперь? Живете в России, занимаетесь общественной деятельностью?
–
Я сейчас работаю волонтером, и я директор по связям с общественностью
Фонда «Подари любовь миру», который занимается реабилитацией инвалидов,
перенесших ампутации, всех инвалидов. Это страшно: когда живешь
полноценной жизнью, в один прекрасный момент ты очнулся без части своего
тела. Но для меня это самая меньшая утрата по сравнению с утратой моей
семьи. Просто разрушили жизнь, и она уже никогда не станет такой
счастливой и прежней. И таких поломанных судеб у нас тысячи. По нам
стреляют запрещенным вооружением, по нам запускают «Точки-У», по нам
кидают фосфорные бомбы, по Горловке стреляли кассетными бомбами. По
этому поводу я направила уже два иска в ЕСПЧ по факту убийства моей
семьи, разрушения дома, ведения военных действий незаконными
вооружениями. Уже было первое дело в московском суде, из Франции
приезжал адвокат… И таких исков сотни, тысячи, но Европа их не видит.
Понимаете, нас уничтожают варварскими методами, и все закрывают глаза.
Это больно, обидно, поэтому я езжу сейчас.
Там нет информации.
Вот я была в Италии, большая часть дезинформирована. А некоторые даже не
знают, что у нас идет война. То есть, информация отчетливо фильтруется.
Когда убили мою семью, на Украине не было ни одного ролика.
Единственным роликом было, когда свекровь моя кричит, проклиная
украинскую хунту, с вопросом: «За что вы убили моего ребенка?», он
никогда слова плохого не сказал, он вообще не имеет отношение к войне,
мы же простые, гражданские люди, они порезали этот ролик и прокрутили по
средствам массовой информации в Украине и подставили, что она кричит
это на российских боевиков, которых у нас никогда не было! У нас встали
на защиту земли девочки, студентки, шахтеры – защищать свои дома.
Что
самое обидное, сейчас продолжается это все, продолжают умирать дети,
рушить дома. Просто рушить дома. И никакие Минские соглашения не
соблюдаются, и ОБСЕ закрывает глаза на все. Украинские танки стреляют по
нам, а они приезжают и машинами своими закрывают их позиции. Я тоже
скоро стану членом Союза Добровольцев Донбасса, я в движении «ДНР»
состою. Я представитель Союза вдов и матерей в Донбассе. Я, конечно,
мечтаю, чтобы моя будущая работа была связана с моим народом, с моей
землей, потому что я все это пережила на себе, и я очень-очень болею за
Донбасс, я очень хочу помочь всем тем, кто там сейчас остался. Сейчас
проходит акция «Стоп, геноцид жителей Донбасса», уже 22 страны в мире, в
том числе, страны Европы поднялись. Италия, Германия, Болгария, Сербия,
и они подписали петиции на имена президентов своих стран о том, чтобы
Порошенко отдали под трибунал за массовый геноцид населения, чтобы
карательные батальоны были признаны террористическими и возвращены в
места лишения свободы, из которых их выпустили, чтобы они шли нас
убивать. Я говорю от лица всего Донбасса, но это должны говорить сотни
тысяч, и только тогда Европа сможет как-то отреагировать. Когда это
единицы – я считаю, это просто геополитическая игра, в которой мы всего
лишь пешки, и интересы народа здесь абсолютно не учитываются. На Украину
я невъездная только потому, что я выжила, и я для них сепаратист.
Мне
стыдно называть себя гражданкой Украины, я никогда уже не буду ходить с
этими документами, с Украиной меня никогда не будет больше ничего
связывать, потому что эта страна, правительство предало меня. Люди,
которые жили там, молча стояли и смотрели, как нас убивают. Они не то
что не сочувствовали, они не пытались помочь. Да, я не спорю, очень
много есть людей, которые так же (80 %, я даже могу сказать) ненавидят
эту украинскую власть, они живут под этим гнетом, им просто некуда
деться. Они живут в этом страхе, боясь, что это обернется и на их
территорию, если они воспротивятся. Мне очень жаль этих людей, мы с ними
уже не сможем жить в одном государстве. Конечно же, эта война выгодна
Вашингтону. Конечно! Сейчас тоннами вывозится лес, украинский чернозем
туда – естественно, здесь масса ресурсов. То, что люди годами наживали,
строили, можно просто взять и забрать. Но у нас ни один из жителей, я
думаю, не сделает ни шагу назад."