30.11.16. Репортаж от Лизы Резниковой.
«Руины Спартака. Украинская армия вогнала поселок Донбасса в каменный век. Репортаж «Антифашиста». Вечереет. Холодное ноябрьское солнце клонится к горизонту. Скоро наступит темнота, а вместе с ней возобновятся обстрелы. Уже где-то неподалёку ощутимо «бахает». Украинцы «разогреваются».
Мы с Валентиной буквально бежим по улицам Спартака, на бегу она показывает мне разрушения. Говорит, что это ещё далёко не самое страшное, что можно увидеть в посёлке. Самое страшное – в другой части Спартака. Но туда мы не пойдём, так как именно в ту сторону чаще всего «прилетает», от домов там остались одни руины, а риск погибнуть там очень высок.
Вообще, самые страшные разрушения из всех фронтовых посёлков, где я побывала - в Спартаке, на этой войне ему досталось больше всего. Для Донбасса Спартак стал таким же символом как почти полностью разрушенный в Великую отечественную Минск для СССР или Дрезден для Германии. Таких разрушений нет нигде – ни на Трудовских, ни в Старомихайловке, ни в горловских посёлках. Говорят, что примерно также в селе Весёлое и Углегорске, но пока я там не была, и подтвердить или опровергнуть это не могу. Но из того, что видела я своими глазами – самые страшные руины именно здесь.
Вика, внучка Валентины, бежит с нами. Мама девочки умерла, воспитанием ребёнка занимается отец и бабушка.
Я удивляюсь тому, что улица Чапаева довольно широкая для обычной поселковой улицы. Валентина объясняет, что раньше, в совхозе-миллионере, каким был в советские времена Спартак, даже ходил трамвай. По этой улице была проложена трамвайная колея.
Сейчас же улица Чапаева выглядит вот так.
Почти в каждом дворе есть гараж – люди здесь жили достаточно зажиточно. Теперь же от гаражей и стоящих в них машин не осталось практически ничего.
Самые страшные руины образовались в Спартаке именно тогда, когда наши бойцы освобождали аэропорт. Тогда снаряды от засевших в аэропорту украинцев сыпались на посёлок день и ночь, не переставая. Люди неделями не выходили из подвалов.
Спрашиваю у Валентины, сможет ли она, после всего произошедшего, жить в едином государстве с Украиной. Валентина твёрдо отвечает: «Нет!». А потом тихонько добавляет: «Я хорошо отношусь к простым украинцам, нет к ним ни зла, ни ненависти, и, конечно, я бы жила с ними в одном государстве. Но с нацистами во власти жить не буду никогда! Ведь это они отдают приказы нас убивать! Они разрушили наш посёлок! Они убили односельчан! Это всё по их приказу было. Как же можно с ними вместе теперь жить?!». Валентина горько вздыхает и отворачивается. В глазах – тоска, усталость и застывший немой вопрос: «За что?!»
P.S. В половину шестого вечера я уехала из посёлка. В семь часов украинцы вновь открыли артиллерийский огонь по нему…».
«Руины Спартака. Украинская армия вогнала поселок Донбасса в каменный век. Репортаж «Антифашиста». Вечереет. Холодное ноябрьское солнце клонится к горизонту. Скоро наступит темнота, а вместе с ней возобновятся обстрелы. Уже где-то неподалёку ощутимо «бахает». Украинцы «разогреваются».
Мы с Валентиной буквально бежим по улицам Спартака, на бегу она показывает мне разрушения. Говорит, что это ещё далёко не самое страшное, что можно увидеть в посёлке. Самое страшное – в другой части Спартака. Но туда мы не пойдём, так как именно в ту сторону чаще всего «прилетает», от домов там остались одни руины, а риск погибнуть там очень высок.
Вообще, самые страшные разрушения из всех фронтовых посёлков, где я побывала - в Спартаке, на этой войне ему досталось больше всего. Для Донбасса Спартак стал таким же символом как почти полностью разрушенный в Великую отечественную Минск для СССР или Дрезден для Германии. Таких разрушений нет нигде – ни на Трудовских, ни в Старомихайловке, ни в горловских посёлках. Говорят, что примерно также в селе Весёлое и Углегорске, но пока я там не была, и подтвердить или опровергнуть это не могу. Но из того, что видела я своими глазами – самые страшные руины именно здесь.
Вика, внучка Валентины, бежит с нами. Мама девочки умерла, воспитанием ребёнка занимается отец и бабушка.
Я удивляюсь тому, что улица Чапаева довольно широкая для обычной поселковой улицы. Валентина объясняет, что раньше, в совхозе-миллионере, каким был в советские времена Спартак, даже ходил трамвай. По этой улице была проложена трамвайная колея.
Сейчас же улица Чапаева выглядит вот так.
Почти в каждом дворе есть гараж – люди здесь жили достаточно зажиточно. Теперь же от гаражей и стоящих в них машин не осталось практически ничего.
Самые страшные руины образовались в Спартаке именно тогда, когда наши бойцы освобождали аэропорт. Тогда снаряды от засевших в аэропорту украинцев сыпались на посёлок день и ночь, не переставая. Люди неделями не выходили из подвалов.
Спрашиваю у Валентины, сможет ли она, после всего произошедшего, жить в едином государстве с Украиной. Валентина твёрдо отвечает: «Нет!». А потом тихонько добавляет: «Я хорошо отношусь к простым украинцам, нет к ним ни зла, ни ненависти, и, конечно, я бы жила с ними в одном государстве. Но с нацистами во власти жить не буду никогда! Ведь это они отдают приказы нас убивать! Они разрушили наш посёлок! Они убили односельчан! Это всё по их приказу было. Как же можно с ними вместе теперь жить?!». Валентина горько вздыхает и отворачивается. В глазах – тоска, усталость и застывший немой вопрос: «За что?!»
P.S. В половину шестого вечера я уехала из посёлка. В семь часов украинцы вновь открыли артиллерийский огонь по нему…».
Комментариев нет:
Отправить комментарий